Но эти глаза я узнаю из тысячи. Точно такие же, как у меня самого. Те глаза, что я видел в зеркале каждое утро на протяжении всей своей недолгой жизни.
— Борис, — я назвал его по имени, но всё ещё не решался подойти.
Брат на это никак не отреагировал и продолжал наблюдать пустым взглядом.
— Это он? — спросил демон, и я вздрогнул.
— Всё в порядке? — поинтересовался врач.
— Да… да, — ответил я и снова взглянул в глаза брата. — Это точно он.
— Вы уверены?
— На все сто, — кивнул я и заставил себя подойти к кровати. — Что с ним?
— Ваш брат практически себя не осознаёт, а в те моменты, когда приходит в себя, становится очень агрессивным. Он не раз нападал на санитаров, поэтому нам пришлось принять меры. Эта болезнь явно магического происхождения, иначе мы бы смогли подобрать препараты для стабилизации его состояния.
Я не мог без боли смотреть на брата. И в то же время не понимал: что делать. Домой забрать? Так от поместья ничего не осталось… По факту, сейчас у нашей семьи нет ничего…
— Это был Блефион, — тихо произнёс демон. — Высший демон и один из Владык. Мой третий сын. Он порабощает людей для своих нужд.
Зачем конкретно Блефиону люди я уточнять не стал. Сейчас меня куда сильнее интересовало другое:
— И что это значит? Брата можно спасти?
Демон не спешил отвечать. Снова. Меня начинало это жутко раздражать, и я сам не заметил, как сжались кулаки. Но больше всего злила безысходность…
— Блефион помещает в тела людей низших демонов, но в отличие от нашей с тобой связи, эти полностью подавляют волю носителя, — неохотно объяснил Легион, словно не хотел выдавать людям подобную информацию, но что-то заставило его это сделать.
Неужели Легион на самом деле хочет помочь? Не верю! И все его слова — это тревожный звоночек. Если низшие способны на подобное, а в моей голове сидит верховный демон, то…
— Мог бы — давно забрал это тело, — хмыкнул демон.
— У меня есть основания полагать, что брат одержим демоном, — обернулся к врачу, позади которого появился санитар.
Видимо, его вызвали на случай, если Борис снова начнёт буянить.
— Мы вызывали экзорцистов из ордена, но они ничего не обнаружили, — ответил Савелий Викторович.
— Значит, они идиоты, — прошипел у меня в голове демон, но я не спешил ему доверять.
Легион вполне может подстроить всё так, что я совершу неправильный ритуал и собственноручно убью брата. Определить, что за демон сидит внутри — самое главное в экзорцизме. От его уровня и зависит, каким будет ритуал.
Если экзорцист начертит пентаграмму для демона меньшего уровня, он не исчезнет, а затаится на время. Это опасно тем, что вводит окружающих в заблуждение, будто враг исчез, а на деле он проявит себя в самый неподходящий момент.
Если же для слабого демона начертить сильную печать, то она убьёт не только демона, но и человека затронет. Мало кто выживает после такого.
Перед смертью я учился в магическом университете на факультете для экзорцистов и после выпуска так же, как и все, обязан был вступить в орден. Но этого так и не случилось.
— Ты достал уже предаваться воспоминаниям. Собираешься брата спасать или нет? — рявкнул Легион.
И снова… Сложный выбор. От которого зависит совсем не моя жизнь.
— Александр Олегович, вы хотите что-то предложить? — поинтересовался врач.
— Да, я должен… должен попытаться, — ответил я и сглотнул засевший в горле ком.
— Вы уверены? Может, стоит ещё раз вызвать представителей ордена?
— Какой от них прок, если они не разглядели одержимость?
Врач не успел ответить. Услышав про одержимость, брат будто с цепи сорвался. Палату заполнил душераздирающий крик. Да такой громкий, что мне пришлось закрыть уши. Он начал дёргаться, пытаться вырваться из оков, но это было бесполезно.
Смотря на происходящее, у меня не осталось сомнений… Это одержимость.
— Как члены ордена этого не разглядели? — спросил я, не надеясь услышать ответа.
— Они проводили ритуал опознания, но тот не дал результатов, — ответил врач.
И брат снова закричал.
— Да утихомирь ты его! — взвыл Легион.
— Заткнись, — процедил я, но не заметил, как сделал это вслух.
Однако врач понимающе взглянул на меня и ничего не сказал.
— Петь, успокой его! — бросил он стоявшему в коридоре санитару.
Крепкий мужчина с каменным лицом подошёл к брату, по нему было видно, что он уже очерствел и никакой жалости к больным не испытывает. Но даже при всей его силище он едва мог ровно удерживать руку Бориса.
— Я помогу, — предложил я.
— Александр Олегович, лучше это сделать мне, — возразил врач и забрал у санитара шприц с успокоительным.