Лунный свет падал на измятые простыни, деревья колыхались от легкого бриза, принесённого с дальних берегов. Внезапно, сама атмосфера стала приятнее и тише. Часы, которые тикали по электронному циферблату, уже показали 1:14 pm. На улице стояла почти удушающая жара.
Незнакомка встала с постели, поправив юбку. Уинстон смотрел на неё так, словно видел в ней знакомые черты, от которых не было избавления ни до обращения, ни после. Но даже сама мысль о ней казалась абсурдной. Может быть она переродилась?
- Откуда ты родом? – Уинстон обернулся к девушке, которая стояла уже с кружкой в руке, попивая горячий чай. Она протянула ему вторую, но один только многозначительный взгляд заставил её убрать чай назад, со словами: «О боже», на выдохе.
- Нужно было спросить, как меня зовут.
- Как тебя зовут?
Она засмеялась. Этот смех, Уинстон точно помнил его, словно не прошло тех лет, когда он ушёл из семьи Норманов навсегда. Словно не произошло ссоры с братом и всего того, чего бы он мог избежать заранее. Он снова очутился в том самом зале, когда она наливала им травяной чай и ругала Даниэля за то, что тот снова взялся за охоту.
Тогда он ещё был человеком.
- Сара.
Он так надеялся услышать другое имя.
- Ты выглядишь угрюмым и совершенно нестрашным.
Молчание. Уинстон даже забыл, сколько пробыл в безмолвии. Ещё до того, как уснул в пещере. Ему не хотелось говорить с ней, и хотелось одновременно. Черты её лица манили его узнать о ней больше, поговорить с ней и, возможно, найти хотя бы одну зацепку о своей потере. Молчание угнетало, становилось тяжелым и странным. В ночной тишине, оно было сродни уединению двух заключенных, высвобожденных на волю и не знавшим что делать дальше.
Сара тоже приняла правила его игры. Она пила чай и только глядела, присматриваясь к стародавним шмоткам. Её сердце готово было вырваться из груди, но жуткий страх и отрицание сделали её спокойной как никогда прежде.
- Ты не ответила на мой первый вопрос.
- Я родом из Гластонбери. Моя мать жила там когда-то.
Глаза Уинстона загорелись. Как же он мог не подумать о матери! Хотя мысль о том, что та, о которой были его мысли, могла родить – были почти равны нулю.
- Где сейчас твоя мать?
- Умерла. Очень давно. Мне об этом сказали те, кто устроил меня в детский дом. Теперь Массачусетс – мой дом.
Глаза девушки были зеленоватого оттенка, они с опаской глядели на вампира и тот это чувствовал.
Уинстон направился к выходу, но Сара снова остановила его. Словно электрошок, по обоим прошла сильная волна тока, и одернув руку, она опустила взгляд в пол.
- Останься, пока он не придёт. Я боюсь долго находится в одиночестве.
- Я – чудовище. – Уинстону показалось, что признание было ненужным, по её бешено подскакивающему пульсу можно было без слов понять всепоглощающий страх.
- Я видела твои клыки. Твои горящие глаза и выросшие когти. Думаешь, я не догадалась? – Сара обняла себя трясущимися руками, всё так же не поднимая глаз. Казалось, что ещё секунда и она упадёт в обморок. Уинстон коснулся её плеч, но девушка резко одернула его, быстрым шагом отошла к окну и зациклила свой взгляд на сове, что смотрела на неё по ту сторону стекла.
- Что теперь? Ты всё ещё хочешь, чтобы я остался?
Тихий шёпот словно полоснул по холодной груди:
- Всё ещё хочу.
Её грудь вздымалась так часто, лунный свет падал прямо на неё, и Уинстон с упором отвёл глаза, осматривая комнату. Вещи, которые были собраны по полочкам, стеклянную вазу из дешёвого магазина антиквариата, статую обнажённой девушки на полке между стопками книг. Она, словно ожившая, глядела на всё своим бесстрастным взором.
- Может расскажешь о себе? Кто ты и как стал таким? Или вампирами рождаются?
Уинстон усмехнулся. Конечно не рождаются. Хотя первородное зло – было именно тем злом, которое уже изжило себя и его потомков не остановить.
- Это долгая история. Слишком долгая.
Сара обернулась, глядя в мерцающие в ночи глаза, напротив. Она побоялась признаться самой себе, что эти глаза завораживали её, притягивали к себе и она терялась во времени. Вампир? Может она спит?
- Мы никуда не торопимся. До рассвета ещё далеко.