Да!!! Тысячу раз да.
Он хотел этого так сильно, что ленты, обмотанные вокруг его члена, грозили разорваться напополам; а потом ничего не случилось.
— Ada, — взмолился Леголас. Ему было наплевать, какой похотливой сучкой он выглядел в глазах мужчин. Отчаявшейся шлюхой, готовой на всё, чтобы кончить и воспарить к небесам. — Умоляю, трахни меня.
— Как же я люблю, когда ты умоляешь меня столь красиво, — почти нежно выдохнул Король, позволяя пальцам другой руки коснуться губ наследника. Приятное и греховное разнообразие по сравнению с той болью, которую причиняли пальцы другой руки Короля, сжимавшие белоснежные волосы принца при каждом слове, пока красивое личико не исказилось в страдальческой гримасе.
— Сносно, — промурлыкал Трандуил и заставил Леголаса принять его член целиком, заполнив рот и горло, пока разбитые в кровь губы не встретились с шелковистой кожей его паха, пока наследник почти не лишился сознания. Только тогда Леголасу было позволено сделать вдох, но лишь для того, чтобы лишить его. Снова и снова.
Бард смотрел в зеркало, как загипнотизированный, очарованный потемневшими очами цвета грозового неба, розовыми губами, плотно сомкнутыми вокруг основания члена отца, пульсирующим отверстием вокруг его собственного члена. Поддавшись искушению, Король Дейла ускорил темп, трахая жёстко, грубо, безжалостно.
Продолжительная двойная атака возвела принца на пик удовольствия, о существовании которого он и помыслить не мог. Он был распят, увенчан синяками как медалями, унижен во всех мыслимых и немыслимых смыслах. И он наслаждался каждым мигом.
— Уже лучше, — как будто из ниоткуда раздался голос Короля. Бард видел серебряные капельки, повисшие на кончиках чёрных как смоль ресниц. В них отражалось мерцание догорающих свечей. То, что они делали, было в корне неправильно, и в то же время это казалось таким естественным! — Намного лучше, любовь моя.
Каждое слово, каждый взгляд Короля был преисполнен любви и обожания. Не было ничего удивительного в том, что принц поддался демону искушения, коим, без сомнения, был Лесной Король. И не только Леголас, потому как Бард тоже попал под чары Лесного Колдуна.
— Восхитительно, — слова сорвались с губ Трандуила, прежде чем тот понял, что сказал это вслух, затерявшись в удовольствии, которые дарил влажный рот каждому сантиметру его члена.
Восхищённый призрачным самообладанием Трандуила, Бард ускорил темп, пока совершенное тело не начало трепетать в его руках, содрогаясь словно листик на ветру. С каждым поступательным движением, с каждым бескомпромиссным толчком Леголас насаживался на член отца глубже, а тот рассыпался от его жарких развратных поцелуев на мириады осколков, практически теряя сознание.
— Больше, — лёгкая рябь на некогда сталой воде превратилась в волны, и с каждым толчком в горло сына Трандуил чувствовал, как в глубине кажущегося спокойным океана чувств рождаются первые едва различимые признаки оргазма, столь яркого и неистового, что он будет подобен шторму.
Если поначалу Бард и колебался, то теперь сомнениям он более не был подвержен. Движения его стали уверенными, жёсткими, ритм почти безжалостным. Одной рукой он удерживал принца от бесславного падения, другой играл с болезненно твёрдым членом юноши и митриловыми колечками.
— Это нечестно! — пожаловалось бесхребетное тело, находившееся на грани обморока, когда ему в кои-то веки позволили сделать вдох. — Я так хочу кончить и не могу. Такое чувство, что у меня внутри бушует пожар, и он испепелит меня дотла. Сожги меня. Прошу тебя, сожги и возроди из пепла. Молю тебя, Король Дейла, позволь мне кончить и я сделаю всё, что…
Толстый член, бесцеремонно вторгшийся в рот, оборвал принца на полуслове. Изумрудные глаза опасно сощурились, а губы сложились в тонкую линию, рождая подобие улыбки.
— Какая же ты продажная шлюха, — Король небрежно потрепал отпрыска по щеке. — И, судя по выражению лица Короля Дейла, повесь я на тебя ценник, он и впрямь отвалил бы за тебя толстый кошель золота.
Бард никогда не платил за любовь. Он любил и его любили в ответ. К тому же, у него попросту не было денег, чтобы спускать их на шлюх. Но за ночь с сыном Лесного Короля он бы последнюю рубаху отдал, не то что коня. Безупречный красавец вызывал устойчивое привыкание, подобно наркотику просачиваясь в кровь. Никто и никогда не дарил ему столь острое и чистое удовольствие в постели.
— Это нечестно! Я хочу кончить!
— Нечестно, — согласился с ним Трандуил. — Но для зрителей ты играешь куда более душевно, чем обычно.
Леголас и сам не понимал почему, но это была чистая правда. Несмотря на то, что оба мужчины брали его грубо, доводя до слёз, заставляя кричать, принц не мог оторвать глаз от зеркала. Из Зазеркалья на него смотрел зверь с обсидиановыми глазами, такими тёмными, пожирающими его, и они смотрели на него, не отрываясь. А потом зверь подался вперёд и вонзил острые клыки в его плечо, заставив орать от боли.
Это, всё это, было слишком. И Леголас невольно закрыл глаза. Буквально на миг.
— Открой глаза. Смотри, как мы оба трахаем тебя.
Бард сделал вдох и забыл выдохнуть. Грязные слова Короля подтолкнули его к краю и он сам не заметил, как его пальцы зарылись в белоснежные волосы, сплетаясь с пальцами Трандуила. На долю секунды глаза любовников встретились и мир перестал существовать. И не было в нём никого, лишь пустота и двое их.
— Великолепно, — с этими словами Король убрал руку с затылка сына, передавая бразды правления над своим несносным отпрыском в руки Барда. Над всем, что происходило между ними. К удивлению Трандуила, человек подхватил их и правил весьма уверенно, заставляя Леголаса сосать его королевский член в том же темпе, в котором он сам трахал мальчишку до беспамятства.
Никогда, даже в самых дерзких и несбыточных мечтах, он не представлял, что может оказаться вовлечён в нечто столь развратное, как никогда он не помышлял о том, что такие вещи вообще существуют в огромном-преогромном мире. И теперь он оказался в самом эпицентре воплощённого греха. Бард не хотел комментировать это вслух, но слова вырвались сами собой, пролившиеся на благоприятную почву.
— Разве ты не слышал приказ своего отца, эльфёнок? Смотри на меня, когда я прикасаюсь к тебе, когда я трахаю тебя, когда мы трахаем тебя.
Не существовало более точного определения тому, чем они занимались, потому как это не имело ничего общего с тем, что обычно именовали актом любви. Нет, это было воплощением плотского удовольствия, чего-то дикого, первозданного, звериного. Для этих эльфов более не существовало ничего праведного и светлого.
Трандуил мог бы кончить от одних лишь слов любовника. Он никак не ожидал, что человек окажется так хорош в танцах на стёклах, что сможет с лёгкостью потягаться с ним за первое место. По всей видимости лёд тронулся, сомнения были отринуты в сторону, а сам смертный совершенно точно наслаждался неожиданным поворотом событий.
— Разве ты не ослепительно красив сейчас, распятый между нами двумя, отданный нам на растерзание? — кивок. Это всё, что мог позволить себе Леголас с членом отца во рту. Бард снисходительно улыбнулся в ответ и продолжил:
— Я хочу, чтобы ты видел, как будешь плавиться под моими ласками. Как ты будешь умолять меня об оргазме. Снова и снова. Пока я наконец не сжалюсь над тобой.
Бард самодовольно усмехнулся, стоило ему встретиться с тёмным омутом океана, способного поглотить его и выплюнуть на берег обглоданные кости.
— Тебе нравится то, что ты слышишь, — пародируя мимику и тон голоса Короля, обратил его же слова против него самого Бард. Трандуил, ошалевший от такой неслыханной дерзости, даже прекратил трахать своего преступно прекрасного и развратного консорта и вперился в человека, с первозданным упоением натягивавшего его отпрыска на член.
«Не самый удачный выбор слов», — возвёл синие очи к небу Леголас, ведь слухи о легковоспламеняющемся нраве его Сира были явно сглажены летописцами Первой, Второй и Третьей Эпохи, с целью не пугать потомков… сверх меры. Одно неверно брошенное слово и пиши пропало. Но Леголас отдал человеку должное. Тот был храбрецом. С атрофированным инстинктом самосохранения, но всё же человек был забавным. Он был бесподобен и так поразительно меток в своих искромётных фразочках, что редко да метко вылетали из его рта, попадая точно в цель. И Леголас беззвучно ржал, посылая миллион умопомрачительных вспышек по ледяным венам Лесного Короля, заставляя того плавиться от прикосновений его губ и выгибаться дугой на шёлковых подушках.