- К чему ты это спрашиваешь? – спросил он у девушки спустя пару секунд после её вопроса: мысли в его голове промелькнули молнией, и Лера совершенно не заметила этого процесса
- Ты ведёшь себя по отношению ко мне странно, и я хочу понять, почему так выходит… - честно ответила девушка.
Макс прекратил жевать и пристально посмотрел ей в глаза. Вроде бы она искренна. Да и вообще, она весь день искренна, только это не радует, а как-то даже пугает. Что, если память к ней не вернётся? И ей придётся заново выстраивать свои отношения с другими людьми, да и с ним в том числе. Милахин снова пожалел, что ввязался во всё это и решил ответить честно, раз уж его так прямолинейно спросили:
- Я тебя ненавижу, - признался он спокойно, поскольку ненависть эта была привычной и уже какой-то обыденной, и яркими красками она не играла, а лишь тускнела со временем, поскольку парень старался не подпитывать её, а заглушать.
Девушка ничуть не расстроилась и не обиделась, видимо, не поняв глубины его признания, и снова задала вопрос:
- Из-за Алёны, да?
Макс посмотрел в окно и вздохнул. Нет, не стоит разговаривать с ней сейчас. Она мыслила слишком мелко, и парень не был уверен, что раскрой он перед ней все карты, она сможет понять, о чём он толкует.
- Нет, - коротко ответил он.
- Тогда почему? – спросила Лера заинтересованно, и Макс нахмурился.
Он полагал, что его заявление должно насторожить Леру, напугать, обидеть или обескуражить, но ничего этого не произошло. Её глаза горели любопытством, словно она не могла даже предположить, чем могла заслужить его ненависть, но это ничуть не напрягало её. Парень убедился, что она невменяема. Впрочем, отчего-то она нравилась ему такой больше, чем прежде, и её глупые вопросы уже начали прекращать раздражать его. Наверно, потому что он смирился с тем, что Лера не поправится, и с тем, что она не отстанет от него в ближайшие три дня.
- Почему, Макс? – спросила она вновь. – Лера что-то сделала тебе плохое? Обидела тебя?
- Нет, - опять односложно ответил он.
Нельзя рассказывать. Чем больше она спрашивает, тем осознанней становится факт: его ненависть имела весьма глупые мотивы, совершенно глупые, и озвучить их сейчас означало наткнуться на полнейшее непонимание. Макс знал, что это трудно понять, и потому никто не знал об этом тёмном чувстве, что появилось у него к Лере ещё в мальчишестве, когда она и не подозревала о его существовании.
- Но почему же тогда? Ты ненавидишь её с сегодня или ненавидел и раньше? – пыталась вызнать подробности Лера.
Парень усмехнулся глупости её предположения. Он что, похож на эмоционального кретина, чтобы возненавидеть Леру за сегодня?
- Макс, ты ненавидишь Леру, но ты помогаешь мне, хотя думаешь, что я – это она… Почему так? – продолжала любопытствовать девушка.
- Это долгая история. Но тебе нечего бояться – я не причиню тебе вреда, - ответил он и снова принялся за еду: разговор на эту тему он закончил.
Вообще, надо было уже отправляться домой. Нога болела, желудок наполнился и от этого спать хотелось всё сильнее. Макс был рад, что Лера не задавала больше вопросов, а тихо кушала.
Она вообще стала после этого разговора какой-то кроткой, словно ощутила свою вину за что-то неведомое, и парень предпочёл не смотреть на неё: он понимал, что она ни в чём не виновата, но говорить ей об этом не желал, потому что действительно устал от неё и хотел как можно быстрее оказаться дома и забыться сном.
16
Вроде бы Милахин не лгал, но я ему не поверила. Ненависть – слишком сильное чувство, чтобы его можно было так легко игнорировать. Да и вообще, не был Макс похож на того, кто способен ненавидеть всей душой. Могло, конечно, статься, что он искусно прикидывается и, привязав к себе, потом сделает что-то подлое, но внутренний голос говорил о том, что он неплохой человек.
На всякий случай решила помолчать, тем более, мне было, чем заняться – еда была вроде и похожа на нашу, но зато специи имелись весьма замысловатые, и от этого даже знакомые продукты казались необычными. Будь я голодна, съела бы много, а так лишь попробовала всего по чуть-чуть. Зато Макс наелся досыта и последние десять минут нашего молчаливого пребывания в этом заведении сидел, откинувшись спиной на мягкую спинку дивана, и глядел в потолок.
- Уходим? – спросил он почти безразлично, когда заметил, что я тоже больше не ем.