- Чтобы не смущать тебя? - простодушно уточнила девушка, и Макс, который хотел сперва ответить правду и пояснить, что просто не хочет, чтобы ему мешали (в том, что Лера станет мешать в попытке помочь, он уже не сомневался), вовремя передумал и кивнул:
- Да, чтобы не смущать.
Лера понимающе кивнула и принялась перетаскивать полугнилой ящик в указанную сторону, чтобы там усесться на него спиной к парню. Макс проводил её взглядом и тяжело вздохнул, просовывая руку под кресло, на котором сидел, и выуживая из-под него заранее приготовленную коробку со всем необходимым. Он знал, что больно не будет - те, кто сейчас желал ему зла, когда-то подсуетились и продумали безболезненный способ избавления от жеоды.
Он достал специальный прибор, выполненный в виде довольно толстой полупрозрачной пластины, в которой, если на неё попадали лучи Юнтта, посверкивала тёмно-синяя жидкость. У пластины этой имелась кнопка, которую Макс нажал большим пальцем, как только приложил это простое на вид устройство к своей ране. Парень не знал, как это работает, зато знал, что после воздействия этой штуковины резать будет совершенно не больно. Пока он пережидал время, чтобы прибор подействовал, глянул на Лерку. Та сидела и изучала кулон, висящий на цепочке на её шее. Макс ощутил предательское волнение: не хотелось бы всё-таки, чтобы она всё вспомнила. Это были в высшей степени эгоистичные мысли, так как он отлично знал, что с такими неладами с головой ей будет трудно, с другой - кажется, Лера собиралась идти с ним, а это означало, что, если удастся покинуть эти земли, можно попытаться отыскать место, где никто не стремится изолировать столь явно нездоровых, как они.
Ощущение, что пора приступать к операции, отвлекло от мыслей. Макс протёр заранее заточенный нож каким-то раствором и улыбнулся, когда, глянув на Леру, успел заметить, что она исподтишка следит за его действиями. Он и не ожидал другого.
Под тонким лезвием кожа легко отделялась от стенок жеоды, и самым, пожалуй, сложным, было постоянно присыпать открытые порезы кровоостанавливающим порошком. Наученный опытом прошлого раза, парень начал вырезать камень снизу, чтобы сочащаяся и застывающая от попадающего на неё порошка кровь не мешала видеть границу плоти и камня. В прошлый раз он как-то не подумал об этом: когда ему не приходилось проводить эту операцию самостоятельно, он просто напросто не обращал внимания на то, как это делается и ему казалось, что нюансов в данном вопросе быть не должно.
Когда каменное образование было извлечено, парень упаковал его в лоскут ткани, немного подождал, пока смешанная с порошком кровь окончательно застынет и аккуратно заклеил новым пластырем. Затем он сложил нож, обезболивающее устройство и упаковку с порошком в коробку и снова поместил её под кресло.
Всё это заняло немного времени и, пользуясь тем, что Лера, наконец, не досаждает ему, Макс решил немного вздремнуть. Ночью поспать почти не удалось, а устал он порядочно. Был шанс, что Лера проявит понимание и не станет его будить.
Максу повезло: девушка не тревожила его довольно долго, так что он успел вполне нормально отдохнуть за это время. Зато стоило открыть глаза, чтобы убедиться, что девушка не покинула чердак, как Лера тут же заметила это, и парень устало вздохнул: она снова смотрела на него, пока он спал. Девушка сразу же поднялась с ящика и подошла к нему. Разговор она тоже начала сразу, видимо, долго о чём-то думала и только и ждала, когда он проснётся, чтобы поговорить.
- Макс... - она села на пошатывающийся подлокотник кресла и заглянула ему в глаза, спросив: - Почему ты мне не веришь?
Макс отлично понял, о чём она, и нахмурился. Ему было комфортно с ней, пока она не напоминала о том, что она Элла или пока он сам не вспоминал, что она Лера. И если со вторым он мог кое-как справиться, так как тренировался в этом много лет, но с первым каждый раз возникали трудности: парень начинал сомневаться в правильности своих действий. С ним была больная на голову девушка, по доверчивости и глупости своей не желающая покидать его, а он слабохарактерно не мог прогнать её так, чтобы она уж точно покинула его. А теперь он уже знал, что она не уйдёт, что она поняла, что её общество необходимо ему едва ли не больше, чем ей.
30
Я послушно удалилась к углу чердака, прихватив с собой ящик, поскольку чердак этот, вопреки моим представлениям о чердаках, завален хламом не был и потому, кроме как на кресле, занятом Максом, и перевёрнутом мной ящике сидеть было совершенно не на чем. Смущать его действительно не хотелось и я сперва даже умудрялась сдерживать своё любопытство и не глядеть в сторону парня. Чтобы отвлечься, я нашарила ключик, служивший Лере кулоном и принялась его разглядывать. Была во мне непонятная уверенность: это что-то важное, значимое и тайное, такое, о чём знала только сама обладательница этого тощего тела и о чем теперь мне было не у кого выведать. Я решила, что нужно будет отдать его потом Максу, раз это странное украшение стоит денег, а деньги ему нужны, в то время, как кулон уже никому не нужен. Я мельком глянула на Макса, и, только когда глянула, вспомнила, что меня просили не мешать и не смотреть. Но я уже увидела и уже заинтересовалась его действиями: он сидел, приложив к ране какой-то прямоугольник. Я стала поглядывать на него временами, желая уследить за каждым действием. Было трудно понять, когда именно он начал резать по живому: Милахин не издал ни звука. и я невольно зауважала его, полагая, что в любом случае то, что он делает, должно быть очень больно. Возможно, он просто тщательно скрывал эту боль, скрипя зубами, чего я услышать никак не могла из-за шумов на улице - был разгар дня. Мне даже стало совестно: я подглядывала за ним, а он так старался сделать всё тихо и незаметно. Следующие часа пол я вовсе не смотрела на него, а когда всё-таки повернула к нему голову, с удивлением обнаружила, что он уснул. Сердце сжалось от нахлынувшей жалости: бедняга, наверно, это после того, как он вырезал этот проклятый камень, сон так легко сморил его. Мешать ему отдыхать я не стала, внимательно глядя на него и размышляя о том, что никогда он не поверит в мою историю и никогда не смогу я разделить с ним мои переживания по поводу близкой и неминуемой разлуки навсегда.