– Ты о том, что если им некуда будет бежать и неоткуда ждать поддержки…
– Дикий мост может рассчитывать, что они смирятся. И это даже вполне вероятно. Если захватить всю Ойкумену, своевременно давить любые мелкие бунты, держать народ в страхе и давать хоть какую-то крохотную возможность выдвинуться хоть кому-нибудь из людей, через поколение-другое они привыкнут.
– Ты считаешь, такой план хоть сколько-нибудь реален?
– Не знаю. Но если истинники захватят Оданес и найдут там своего Демона, живого и здорового, если Балатвар падёт, а северные графства полностью уступят Дикому мосту… Если ты проиграешь и лишишься своей репутации… Может, и станет реальностью.
– Слишком много «если».
– А так в любой войне, Арит. Так во всём. Иной раз смотришь на какой-нибудь военный или политический выкрутас какого-нибудь графа или барона и думаешь – да куда ему, не сможет, сразу же провалит дело. А он здравствует, процветает и выигрывает. Или готовишь какой-нибудь план в уверенности, что он приведёт область к процветанию, по всем расчётам ты прав, осуществляешь – а получается ерунда какая-то, и ничего не идёт. Почему? А боги его знает.
– Форт Бус, – пробормотал я.
– Что?
– Нет, ничего. Это случилось при Академии. Я был в форте Бус, когда к нему пришла армия истинников. У них всё было рассчитано до мелочей, и форт должен был пасть, а ничего не получилось, потому что я оказался не в том месте, не в то время и случайно сорвал весь их план.
– Ну, вот… А это правда? Как?! – Он внимательно выслушал меня, восхищённо помаргивая. – И тебя после этого не освободили? Несправедливо, я считаю.
– Не освободили. Меня продали графу Отардатскому. Какой теперь смысл говорить, справедливо или нет. Как есть – так есть. Я не жалуюсь. И я тебя понимаю. В смысле – понимаю, что ты хочешь сказать. И всё равно – идея захватить всю Ойкумену кажется совершенно безумной авантюрой.
– Может быть. Они и сами это понимают, но последовательно идут к своей цели. У них теперь нет выбора, они восстановили против себя весь мир, и война не прекратится, пока одна из сторон может сражаться.
– Не весь. Вспомни Санкерин и Лорим, вспомни Эхриар.
– Поверь мне, это только пока им удаётся играть на противоречиях, – туманно ответил Фердольф. – Поэтому они так спешат. Очень скоро, как бы они ни старались, правда начнёт вылезать, и тогда мало найдётся дураков променять свою трудную, но сытую жизнь на ложь, которая и в самом деле – ложь.
Я пожал плечами. Мне не пришло в голову ни одного подходящего аргумента, чтоб возразить, а спорить просто так: «думаю иначе потому, что думаю иначе» – было бессмысленно. Истина в подобных спорах не рождается.
Мы продвигались на север среди аккуратных и мирных деревень, вполне ухоженных (я видал всякие – эти, конечно, не дотягивали до идеала Академических пряничных ферм, но ведь по сравнению с разорёнными восточными посёлками казались райскими), благополучных. Попадались, конечно, и города.
Возле первого же нас остановила горстка солдат во главе с престарелым сержантом, который, сурово нахмурив брови, потребовал от меня отчёта в том, что я тут делаю. Ему даже пришлось продемонстрировать рекомендательное письмо от аэзерской графини с её печатью – только тогда он смягчился, сообщил, что поблизости, примерно в полудне езды, стоят отряды санкеринского графа. Почему стоят и к чему готовятся, охрана города знать не может, но раз я действительно желаю воевать на стороне герцогини и для того нуждаюсь в сведениях, мне следует пообщаться именно с санкеринцами, они о планах её светлости знают.
Также представитель города заявил, что не может помочь продовольствием, и на постой нас тоже никто не примет. Он так и не поверил, что я был далёк от мысли требовать всё это.
Я ловил себя на том, что мне нравится Оданес. Он был и теперь полон спокойствия, какой-то уравновешенности, без претензий. Здесь холмистые пустоши сменялись размашистым редколесьем, которое в ясные дни наполнялось солнечным светом буквально до краёв, и если здесь текла река, даже и полноводная, она выглядела мирной. Не чувствовалось угрозы ни в мелководье, ни в чернильных омутах – просто обычная, щедрая на рыбу глубь, хочешь на лодке пересекай, хочешь вплавь. Это безопасно.