Да, Аэзер и Грид были подавляюще прекрасны, Отардат и Тореген разнообразны, пейзажи Пиры – предсказуемы, её луга умиротворённы и сами умиротворяют – если, конечно на глаза не попадутся следы, оставленные войной. Но Оданес – особое дело. Я сам удивлялся, почему так его воспринимаю. Даже задумался, не здесь ли родился, не здесь ли начал свой длинный и странный путь, но отверг это предположение. Я был уверен, что обязательно узнаю родные края, как только их увижу. Здесь же мне просто нравится.
Лучше бы война сюда не приходила.
В местечке Рекред мы действительно встретились со скудными силами санкеринца – у него оказалось даже меньше солдат, чем у балатварского вельможи. Он поприветствовал меня холодно, надменно, но эта надменность оказалась не оскорбляющего, а скорее назидательного толка. Немолодой и сумрачный аристократ, он сурово кивнул в ответ на мой кое-как обозначенный поклон и сказал, что его я могу приветствовать и так, но когда встречусь с герцогиней, должен буду обязательно встать на одно колено. Его величественность в сочетании с болезненной щуплостью, явной близорукостью и карикатурно длинным носом сначала показалась нелепой, но очень быстро пришлось забыть и о щуплости, и об особенностях лица – манеры у санкеринца были действительно безупречны. Уже через пару минут общения любой собеседник оказывался всецело под его влиянием.
Пока он расспрашивал меня о подробностях сражения близ лоримской границы (собственно, именно лоримцев он, как выяснилось, и собирался тут встречать – странное намерение, учитывая численность его отряда), подоспел и балатварский отряд. Конечно, прибывший аристократ тут же вытеснил меня из беседы, но я остался – послушать. Вдруг что интересное скажут.
Беседа пошла вскользь о новостях из Балатвара и Лорима. Санкеринский граф обронил, что слышал о споре за наследство, поинтересовался, кому герцог оказывает предпочтение. Ему немедленно отомстили за некорректность и спросили в ответ, как же так получилось, что граф бросил на произвол судьбы свою ещё не до конца потерянную область. Санкеринец, правда, не смутился и ответил, что обстоятельства оказались сильнее графской воли – это дикое крестьянское восстание раскололо его страну. Его младший брат, понадеявшись перехватить власть, поддержал восстание, пообещав крестьянам рай на земле, если они сделают графом его.
Так что теперь там бунтовщики сражались с восставшими, и по видимости графа это даже забавляло. Он снисходительно обмолвился, что ждёт результатов спора между истинниками и теми из его приближённых, которые поддержали его младшего брата, а потом разделается с победителем. Наверное, в действительности ему было больно думать об измене своих людей и члена его семьи, но он считал своим долгом демонстрировать ироничное и лёгкое отношение к этой беде.
Ему трудно было не поверить.
Я мысленно забавлялся, следя, как эти два аристократа, презрев присутствие низших, безупречно держа лицо и соблюдая манеры, кусают друг друга, цепляются за самые болезненные темы и не отступают. Каждому из них нравилось изводить собеседника, хотя они усердно делали вид, будто являются лучшими друзьями. Для меня открылось ещё одно интересное занятие – наблюдение и раздумья над странностями человеческой природы. В перипетиях самого́ обсуждения я быстро запутался – всё-таки у этих людей была совершенно особенная жизнь, и обстоятельства этой жизни – тоже особенные.
Несмотря на всю свою злость друг к другу, они смогли договориться, но как это произошло, я не заметил. Просто в какой-то момент «обмен любезностями» прекратился, перешли к обсуждению насущных вопросов, а меня, о чьём присутствии рядом вспомнили только теперь, попросили удалиться. Я улыбнулся и ответил, что удалюсь только тогда, когда мне сообщат всю информацию, о которой я просил, и удалюсь, разумеется, вместе с армией.
Аристократы пообещали, что, выяснив личные вопросы, меня позовут обратно и тогда всё объяснят. Пришлось отойти в сторонку. Уходить совсем я и не собирался, с благородных станется забыть о данном обещании. Кто я в их глазах? Просто чернь. Выполнять данные мне обещания их честь не требует. Но мне без разницы: на отношение к себе можно плевать, пока есть армия.
Время ожидания я потратил на беседу с Эберхартом и Вайердом – они тоже слушали внимательно и разъяснили мне кое-какие малопонятные подробности. Оказывается, у санкеринца давно начались проблемы с его танами. Поэтому-то большинство санкеринских аристократов так легко переметнулось на сторону графского младшего брата и теперь поддерживало его. Возникла в Санкерине и ещё одна партия – часть танов, обозлённая на старого графа, не пожелала поддержать и его брата, потому что он заигрывал с восставшими крестьянами. Они предпочли бы сделать своим господином младшего графского сына и для уверенности прибрали к рукам и его, и его мать.