Мы спешили ровно настолько, насколько было необходимо. Посыльные пока тревожили меня лишь дважды, и то только затем, чтоб передать, что всё спокойно. Разумеется, подробных результатов разведки мне не сообщали, но я вполне доверял посланиям. Поэтому был неприятно удивлён, когда подоспел как раз к началу сражения. В первый момент, выведя коня на вершину холма и увидев оттуда поистине величественную картину, решил даже, что наблюдаю красивейший разгром. Но спустя пару мгновений сообразил, что бой только начат, и о перевесе в чью-то сторону пока рано говорить.
Но раз уж моя конница помаячила на верхотуре, надо вводить её в сражение, ничего не поделаешь. Возникла мысль отправить конников биться, а самому пробраться на командный пункт к Эберхарту… Но где он, этот командный пункт! Поди его сейчас отыщи. Можно так нарваться, что мало не покажется, и магия не спасёт… К тому же, магии у меня сейчас с гулькин нос.
Выход был только один – остаться с отрядом до конца.
Я дал сигнал, и конница хлынула в долину. Коней удобно было разогнать на спуске, и дальше их уже будет не остановить, можно лишь молиться, чтоб противник не успел развернуть строй и вывести вперёд копейщиков, если они вообще у них есть. Я вёл своего коня в третьем ряду (хотя ближе к подножию холма ряды стали условными, а вскоре вмешались вовсе) и надеялся, что тело вспомнит хоть что-нибудь о конных атаках. В нынешней жизни это был мой первый опыт, но раньше, до пробуждения, должны же были у меня появиться хоть какие-то навыки конного боя.
Иначе финал будет печальным.
Момент, когда наш отряд врубился в их, я не поймал, но мне показалось, будто земля вздрогнула, и воздух завыл, сопровождая грохот, ржание и лязг металла о металл. Конница с пехотой с заметным трудом становилась одним целым, и если бы сзади не напирали разогнавшиеся кони, передние ряды остановились бы. А так приходилось гнать и гнать, отмахиваться чуть ли не вслепую, с трудом разбирая, по кому нужно бить, а по кому не стоит. Впервые я по-настоящему оценил, каким надёжным и грозным оружием является обученный боевой конь – на первых порах он вполне справлялся и сам, без моей помощи. И к тому моменту, когда я сообразил, кого и как следует рубить, я был всё ещё жив – благодаря животному, на котором ехал.
– Собраться! – заорал я. – В группу! Все ко мне! – И махал мечом направо и налево, пока бойцы действительно не сдвинулись ближе к моей лошади, и обязанность рубить перешла к ним.
Мне казалось, что вокруг кипит что-то совершенно безумное. Я уже практически не мог направлять свой отряд – мы прорывались туда, куда могли прорываться, выбирать не приходилось, кони должны двигаться, иначе всадники станут даже более уязвимы, чем сплотившиеся пехотинцы. Отсюда, из глубины схватки, стало понятнее, почему командир всегда должен оставаться в стороне от боя, на безопасном расстоянии и желательно на возвышении – что я, к примеру, могу отсюда сделать? Даже распоряжение передать, увы, не в состоянии, да и понятия не имею, какое это должно быть распоряжение. Что я знаю о нынешнем сражении? Только то, что вижу вокруг, а я, считай, ничего не вижу.
Сейчас я практически бесполезен.
Удивительно, но бестолковая сумятица вокруг кипела сравнительно недолго. А может, мне просто показалось? Я вдруг понял, что слышу рёв слева и вопли справа, причём не понять – это вопли ужаса и отчаяния, или восторга и воодушевления. Они так похожи. Я привставал в стременах, но мало что мог разглядеть и понять. Только в одном и был уверен – если паника и бегство уже началось, до нас его отголоски пока не добрались. Мы тут пока дерёмся, и успешно. Вон мои бойцы на правом фланге даже сумели сорганизовать подобие строя, хотя для конников это и не обязательно.
А потом мой отряд столкнулся со своими. Хорошо ещё, что встретились не внезапно, до того какое-то время вместе расправлялись с вражескими солдатами, напирая на сбитый в отчаянии довольно-таки крепкий строй, и успели понять, кто есть кто. Под конец даже подбадривали друг друга выкриками через вражеские головы, чем окончательно деморализовали противника. Когда я подъехал, оба отряда уже сдвинулись, поприветствовали друг друга, побратались – и развернулись двигаться дальше, совместно. Поле-то большое, и всё запружено войсками, всем хватит погеройствовать.
По крайней мере, мне так показалось.
Чуть позже вой стал более разборчивым, и я наконец понял, что именно в нём звучит.