Меня изумила уже одна эта мысль, и самому поневоле захотелось всмотреться в её лицо. Душевный ответ был бессознательным, потому что я, конечно, помнил своё место. Но, хоть она и знатная дама, а я – безродный простолюдин, мы всё-таки оба люди, женщина и мужчина. Если не общение, то, по крайней мере, первое взаимное восприятие у нас могло быть лишено каких-либо сословных и прочих различий, пусть и буквально на миг.
Я всмотрелся в неё – и обмер от изумления. Женский облик, который я когда-то увидел во время магического испытания и запомнил душой и сердцем, ожил в памяти. Слившись с обличьем её высочества, он оказался неотличим от него. В один миг я накрепко уверился, что именно это лицо видел тогда в своей памяти и затвердил навсегда.
Поняв паузу по-своему, архет дал мне знак подниматься и уходить, и я отступил, ещё толком не осознавая, что произошло. У меня пока не вошло в твёрдую привычку обязательно подвергать анализу каждое своё душевное движение или восприятие, поэтому, может быть, я нескоро сообразил бы, что к чему, если бы не почувствовал, как её высочество провожает меня взглядом. Уже один факт, что она не позабыла в единый миг о моём существовании, стоило того, чтоб изумиться её вниманию.
Я вернулся под навес и принял от любезного адъютанта заждавшуюся кружку вина. Меня из вежливости спросили, как прошла беседа, и заверили, что архет обязательно передаст свои распоряжения, надо только подождать. Естественно, важные вопросы не решаются во время галантного представления герцогине какого-то там командира ополчения, к тому же представителя чужого графства. Но как только архет выработает общую стратегию на ближайшее время, мне, скорее всего, скажут. Должны сказать.
– Ходят разговоры, что теперь рубеж у Лаора будет оставлен. Какой смысл стоять тут и пялиться на войска истинников? Мы, по сути, и не воюем. Время от времени происходят стычки, да и те обычно можно провести силами двух-трёх сотен от силы.
– Если бы военачальник мог точно знать будущее и все задумки противника, как легко было бы воевать! Но увы, архет и понятия не имеет, что могут затеять истинники. Даже если они действительно не планируют переходить в наступление под Лаором, могут передумать, если мы заберём отсюда войска.
– Это верно. Могут. Но мы подготовились, и по мне, так у Лаора разумно было бы оставить ровно столько сил, чтоб хватило продержаться до подхода основной армии.
– Разумная мысль, – адъютант скривил губы в насмешке. – Только кто бы мог с точностью рассчитать, сколько именно требуется сил, чтоб продержаться? Легко догадаться, что это будет зависит от того, сколько войск выдвинут против нас. Умеешь предвидеть такие вещи?
– Сам знаешь, что не умею. Но если так дальше стоять у Лаора, запросто можно проворонить юг Оданеса, вот о чём я думаю.
– Госпожа герцогиня и господин архет как-нибудь разберутся без твоих советов, верно?
– На юге трудно будет воевать, – пробормотал ещё один офицер, до того молчавший. – Граница огромной протяжённости, и угроза может прийти откуда угодно. Лорим, Стуэт… К Зареху я бы тоже спиной не поворачивался.
– Если военные действия начинаются на юге и западе, нам придётся трудно.
– Если Зарех перейдёт на сторону Дикого моста, нам крышка, вот это точно!
– С чего бы Зареху выступать на стороне истинников? Какой в этом смысл для Зареха? Этого не будет!
– О Санкерине тоже так говорили, а каков результат?
– Истинникам нужен был Оданес, потому что он – врата на запад, – медленно произнёс я. – Теперь у них есть Лорим и Санкерин, странно, что они продолжают сюда ломиться.
Адъютанты переглянулись, словно я вдруг коснулся слишком деликатного или совсем уж неприличного вопроса.
– Видимо, Оданес нужен им сам по себе, – осторожно сказал один из них.
– Видимо, так и есть.
– А верно ли, что старший сын зарехского графа очень своевременно развёлся с женой? Может, он надеется жениться снова? И, может быть, даже в Оданесе?
– Заткнись.
– Арит, тебя зовут к господину архету! – окликнул посыльный, но даже не подошёл, только помаячил у адъютантского тента и ушёл. Мне пришлось поспешить за ним.
Рингел ждал меня в своей личной палатке, он стоял у стола и выглядел чересчур официозно для беседы, которая ему предстояла. Раньше он держался со мной любезно и приветливо, теперь же стал сумрачен, бесстрастен и очень суров. И дело тут не в том, что без присутствия рядом герцогини командующий вполне мог забыть о великосветских манерах и вести себя естественно. Конечно, со мной ему совершенно не нужно деликатничать. Но перемена в отношении и в поведении была слишком заметна. И странно, что он разглядывает меня так напряжённо, так осязаемо жёстко.