– Я понял. Научи меня пользоваться магией правильно.
– Уж попытаюсь. Но ты должен понимать, что за пару дней и пару занятий можно только объяснить что-то, показать. Но не научить.
– Я смогу сам. Только покажи направление.
– Самоуверенный. Слишком самоуверенный. – Старик посмотрел на меня с неудовольствием. – При других обстоятельствах я не взял бы тебя в ученики.
– А я и не прошусь.
Меня попытались осадить взглядом, но подобные приёмы я обычно игнорировал. Хотите намекнуть, что мне надо бы снизить уровень нахальности, устыдиться и самому отказаться от чужой помощи – нет уж, простите, я намёка понимать не захочу. Презираете меня, или, к примеру, брезгуете? Да сколько угодно, презирайте, брезгуйте. Только учите. Помогайте. Делитесь книгами и прочими источниками знаний. Хоть намёком подарите, дальше уж я сам.
Мы проговорили со стариком почти до самого утра. Начинал он неохотно, но вскоре увлёкся, стал активно жестикулировать, пытаясь объяснить ещё, ещё и ещё понятнее, более образно, более живо. Свечу нам в комнату не принесли, очага или жаровни здесь не было, так что лишь тот свет сопровождал наше ночное бдение, которому удавалось протиснуться в комнатушку через окно. Снаружи полыхал костёр, и солдаты перекликались, да так громко, что спавшие в нашей же комнате дети вскакивали в испуге то один, то другой, сонные, и тут же валились обратно в постель. Странно, что мой разговор со стариком им совсем не мешал.
Город был тих и словно бы безжизнен – окрики и гогот солдат не в счёт. Можно было подумать, что город опустел вовсе, и армия зачем-то патрулирует вычищенный от населения трофей: например, чтоб дома не разбежались от ужаса. Или стены не разобрались по камушку сами собой. В действительности горожан хватало, просто все они попрятались от греха подальше – что сторонники адептов Истины, что их противники. Мало ли, попадёшь под горячую руку, а солдатня поленится разбираться, свой ты или враг.
Я догадывался, что так бывает во всех городах, по которым накануне прошлась военная машина, за исключением тех, которые, по мнению населения, отвоевали самих себя у бесчестного захватчика и теперь празднуют. Это нормально и естественно. Наблюдая загадочный, притаившийся в напряжении мир, я лениво раздумывал, что война всегда становится горем и тяготой для обычных людей. До дурости очевидная мысль, но ведь я, считай, заново познаю мир, прямо как младенец. Как раз мне-то и можно предаваться размышлениям о само собой разумеющихся вещах – так, словно я придумал их лично, ещё на заре времён.
Но если людям война всегда приносит только страдания, то почему же они зовут её, потрясая кулаками, в бешеном увлечении, мечтают о ней, грезят, упрекают за промедление? И тут даже мне, наивному и неопытному, не составит труда отыскать правильный ответ: все они жаждут победы, только её. А обо всём остальном никто категорически не желает знать, и начинают верить, будто остального и вовсе нет. Будто не существует безумно дорогой подготовки и долгого хода военных действий, когда солдаты гибнут от ран или поноса, а у обывателей отбирают всё больше и больше, снова и снова. И уже нельзя купить самых элементарных привозных вещей, приходится обходиться безо всего на свете, работать нужно на износ – намного больше, чем в мирное время, а потом, возможно, смотреть, как горит твой дом, как насилуют твоих жену и дочь. Будто и поражение в войне – тоже нечто несуществующее… Вернее, оно обязательно должно существовать для тех, кто не нравится, а для себя и своих друзей может быть только победа. Только ликование, богатые трофеи, почёт и общее восхищение. Только они.
Как наивно.
Старик сперва говорил иронично, то и дело вворачивая колкие замечания на тему того, что я, конечно, вникнуть не захочу, а следовать правилам – тем более. Потом пошло по накатанной, собеседник заговорил живо и образно – и, наконец-то, вполне понятно. С какого-то момента у меня начало формироваться вполне ясное представление о том, что есть магия. Оказывается, раньше я слабо представлял себе силу, которой пользовался так широко и бездумно.
Да, магия наполняет собой мир, она пребывает во всём, что его составляет, и ею, так же, как и другими силами природы, Вселенная живёт. Но пользоваться ею надо было так же, как берёшь воду в ладони – осторожнее и помалу, если не желаешь облиться. Я был лишь частью этой магической системы и, желая остаться в порядке, должен был подчиняться закономерностям её существования. Что такое «размывание души», плавно переходящее в разрушение тела, старик объяснил мне очень чётко. Он, правда, с подобными примерами вживую не сталкивался, но опыт чародеев прошлого говорил, что процесс этот крайне болезненный и безусловно необратимый.