– Ну, разумеется. Ты. Ты считаешь.
– Я думаю, они и сами всему научатся. Опыт тут всему голова, опыт всё превозможет. В любом случае, лучше иметь армию плохо обученную, кое-как экипированную, однако готовую выполнять приказы и идти к цели, чем не иметь никакой.
– Может быть.
– Если мне будет дозволено сказать: вам, госпожа, лучше всего будет вернуться в родовой замок и оставаться там, в безопасности. Если позволите: не стоит вам выходить на передовую.
– Рингел хотел удалить меня из Лаора, потому что там снова начались серьёзные бои. А держаться и вовсе в стороне от места боевых действий я не могу себе позволить.
– Почему же, госпожа?
– Разве я не должна разделять со своими воинами тяготы и опасности сражений? Не должна показать, что рискую наравне с ними? В меня и так мало кто верит.
– Мне кажется, вам нет смысла идти в поводу у общих ожиданий. Миру вы всё равно никогда не угодите, обязательно отыщутся недовольные.
– Да. Хотя бы потому, что я не мужчина. Я знаю. Мне приходится быть на виду, хотя любому мужчине хватило бы просто издалека возглавлять, абсолютно формально.
– Ну что вы, госпожа. – Я даже удивился тому, как мягко и нежно звучит мой голос. Не подозревал, что так умею. – Все скоро привыкнут. Им просто нужно время.
Она вздрогнула.
– К чему привыкнут?
– К вашей руке, держащей вожжи, госпожа.
Странно она на меня посмотрела. Действительно странно.
– Да, привыкнут.
Один из телохранителей, словно почувствовал напряжение, возникшее между нами, придвинулся поближе, и я откланялся. Действительно, не дело мне торчать здесь и вести беседы вместо того, чтоб выполнять свои командирские обязанности. В конце концов, тех же ополченцев нужно обязательно посмотреть самому, во избежание неприятных сюрпризов. Тем более что пока их не слишком много, всего-то боевитые парни из одной деревни. Сколько их там должно быть – два, три десятка? Можно охватить одним взглядом.
Я спустился к подножию холма и прошёл лесок, который казался безмятежным, но в действительности просто кишел моими солдатами (любопытно, как Тио и Элфе удалось добиться такой тишины?). По другую его сторону под прикрытием соседнего холма располагался один из сигнальных дозоров, там и ждали новобранцы: по большей части молодые парни в стёганках, с топорами и тесаками внушительных размеров, а двое – мужчины средних лет, причём один из них тащил настоящий меч в ножнах. Двуручник.
Им показал на меня один из дозорных, и они вразнобой поопускались на колена, а трое или четверо осенили себя знаком Четверых, словно находились в храме перед алтарём.
– Ну-ка, что такое? – громко спросил я. – Вот что такое, а? Вы меня за кого принимаете? Я вам божье воплощение, что ли? Нет. Чтоб такого больше не было. Встали все. – Мне немедленно подчинились. – Так. Кто главный?
– Ройфа. Сын старосты. Но он сейчас отошёл.
– Скоро будет, да.
– Ясно. – Я посмотрел на мужика с двуручником. – Ну-ка, покажи. Владеешь?
– Владею, господин. Справлюсь. Я знаю, что нужно делать.
– Служил?
– Давно, господин, и тогда был стрелком. Потом выучился на кузнеца и как следует поздоровел. – Он поиграл бицепсами. – Теперь справлюсь.
– Так ты кузнец? От тебя будет больше толку при походном горне, чем в строю, даже с двуручником. Женат небось.
– Само собой. Дети есть, и много.
– Так что ж оставляешь семейство?
– Старший сын позаботится о матери и братишках. Он уже большой. А я хочу послужить богам и родине, искупить грехи. Пора подумать о душе.
– Рано себя хоронишь, ещё поживёшь. А ты – сколько тебе лет?
– Пятнадцать, господин.
– И тоже придумал идти на войну?
– Я крепкий, я пригожусь. Я с лошадьми умею обращаться!
– Покажи своего коня. – Я взглянул на молоденького игривого двухлетку, похоже, норовистого, но красивого, а значит породного, и нехотя кивнул. – Оставайся, если отец тебя отпустил.
– Одного я его не отпускал, – заявил ещё один возрастной ополченец. – Он со мной, и я за ним пригляжу. Я из него сделаю солдата.
– Дай-то боги.
Мне показалось, что они смотрят на меня с чрезмерным воодушевлением, пожалуй, даже восторженно. Не знаю уж, чем я сумел так им угодить, да ещё сходу. Но, видно, угодил.