Разумеется, мои люди, получив приказ, приспособили его к ситуации, так что рыть ров и делать насыпь солдатам было велено не у входа в долину, а чуть поодаль. Во-первых, чтоб нашим бойцам было удобнее обороняться в случае атаки в лоб или налёта с фланга, и, кроме того, чтоб вражеских наблюдателей, которые, возможно, зайдут с возвышения, не насторожили войска, нарочито ждущие в стороне. Хорошо было бы вручить лопаты всем моим солдатам разом, чтоб они успели хоть что-то вырыть, потому что любая канава и любая скудная насыпь в бою обычно лучше, чем ничего. Но враг, скорее всего, доберётся до нас раньше, чем ребята успеют сорганизовать укрепления, так что мои бойцы должны быть готовы отражать удар. А копать будут новые рекруты, которые пока ещё не умеют нормально воевать и с лопатами будут полезнее.
Вчерашние крестьяне копали бодро и охотно, это дело было им понятно, привычно. Они едва успели взяться за дело, как будущий ров приобрёл форму, а будущая насыпь начала выразительно бугриться первой сотней лопат земли. Но мои люди всё равно нервничали и искали, что бы ещё такое по-быстрому сотворить, чтоб шанс на успех чуть-чуть вырос. К примеру, Эберхарт беспокойно предложил мне сдвинуть телеги, посадить за ними лучников и сразу встретить противника шквалом стрел.
Я задумался. Чем-то мне эта идея не нравилась. Может быть, тем, что по землекопам и телегам, которые должны их прикрывать, удар придётся в первую очередь, а лучники – ресурс, который не хочется тратить зря. К тому же, это слабо экипированные солдаты, их необходимо прикрыть хорошо вооружёнными и защищёнными частями, например пехотой, снабжённой щитами. Собственно, помимо щитов пехотинцам ещё и длинные копья не помешают – против лошадей. И встанут они по сторонам ото рва, но чуть дальше, чем торегенские рекруты, которые у меня сейчас землю копают и которыми так и так придётся пожертвовать. Что поделаешь.
О приближении противника мои наблюдатели вскоре предупредили повторно, но всё равно он появился на горизонте раньше, чем можно было ожидать. Похоже, ребята купились на нашу уловку и очень заторопились. К моменту, когда вражеский авангард вступил в устье долины, я уже понял, что мы с истинниками мыслим симметрично, и их передовые отряды почти полностью состоят из торегенских рекрутов. Вернее, мои наблюдатели могли лишь предположить, откуда родом эти явно лишь недавно набранные, кое-как вооружённые, дурно экипированные и, похоже, совершенно не обученные солдаты. Но где ещё, как не в Торегене, истинники могли взять их в таких количествах!
– Эти бедолаги у них что-то вроде щита от стрел, – сказал Вулфер. – Просто мясо, в котором, как предполагается, мы должны завязнуть. Ими основные силы прикрылись и от лучников, и от конной атаки. Много же мужиков они согнали. Много больше, чем мы предполагали.
– Приказать выводить конницу? – спокойно спросил Эберхарт. Всю его нервозность словно рукой сняло, как только дошло до дела. Так было всегда.
– Нет. Прикажи развернуть все флаги Отардата и Пиры, которые у нас есть.
– Слушаюсь.
– Кстати, а торегенские флаги найдутся?
– Вроде, у рекрутов была пара штук, – удивился мой зам. – Зачем они нужны?
– Чтоб тоже развернуть, разумеется. Лучники пусть пока ждут. Поберечь стрелы для основных войск истинников.
Мои сержанты недоумённо переглянулись, но спорить не стали. Суета, поднявшаяся в наших рядах при перестроении, поиске нужных стягов, разворачивании их так, как положено, и там, где положено, вполне могла со стороны сойти за вполне естественное смятение. Но лишь первое короткое время. Потом наши отряды подобрались, обрели форму, строй. Что ж, противнику в любом случае уже поздно пересматривать свои планы, огромная масса войск имеет огромную инерцию. Авангард уже пришёл в движение, и оставалось лишь ждать результатов.
Я и сам в точности не знал, на что надеюсь. Стоя на опушке леса, по сути на склоне холма, заметно выше лона долины, я видел всё происходящее очень чётко, как рисунок, сделанный тушью на шёлке. Впившись взглядом в линию передовых вражеских отрядов, поймал себя на машинальной попытке своей волей затормозить и даже остановить эту армию. Устремление было такое мощное, неодолимое и решительное, что когда движение чужого авангарда действительно замедлилось, я не удивился. Даже чувство радости или облегчения меня миновало – только холодная уверенность в правильности происходящего и в том, что с первой задачей я справился. Ещё появилось ожидание: что дальше сделает моя воля с вражеской армией?