Кто-то из бойцов прибирал поле боя (всех убитых – и своих, и врагов, следовало похоронить хоть так, хоть эдак, и освободить от тел отличное пастбище, уж этот резон мои бойцы понимали), кто-то строил лагерь, и вот уже для меня и моих людей возвели шатёр – трофейный, взятый во вражеском обозе. Роскошный шатёр, кстати: яркий, высокий! Отличная цель для магии дальнего действия. Прямо как-то не по себе в подобном устраиваться на ночлег. Беспокойно.
Поэтому я выгнал лекарей с ранеными и всем сопутствующим скарбом из приземистой убогой на вид палатки и отправил их в пышный шатёр, а в тесноту велел затолкать пригодных для допроса пленных. Здесь не было особых изысков, зато времени полно – хватит на обстоятельные беседы. Нам предстояло захватывать крепость Торгилан, отправить к ронскому тану нового, уже официального посланника, а не каких-то там первых попавшихся пастухов, спланировать освобождение всего Торегена… Опять же – беспокоит, что баронесса Пиры пока не прислала ни одного сообщения. Может, передумала соблюдать договорённости? Вот будет неприятный сюрприз.
К пленным я вошёл раздражённым. Но даже и в таком настроении сразу заметил, в чём их уязвимое место, и вместе с тем – почему будет трудно совладать с ними. Да, они обеспокоены своей судьбой, естественно. Но они фанатики. Они не верят, что их отпустят живыми (кстати, правильно делают), и убеждены, что терять им нечего.
Пожалуй, действительно нечего. И вряд ли мне стоит будить в них неоправданные надежды. Отчаяние может подтолкнуть пленников к определённой откровенности, а наша работа в том и заключается, чтоб из жалких крох информации выстраивать чёткую картинку и обойтись скромными знаниями, как и скромными силами, планируя боевую операцию. Я подумал о том, что меня, в принципе, устроит любой результат, и уставился на первую выбранную жертву.
Оформленная в идею мысль о том, что правильно было бы сперва испытать его долгим взглядом, сломать волю, а уже потом приступать к допросу, меня не посещала. Получилось как-то само собой. Я смотрел на пленного, а потом почувствовал, как натягивается связавшая нас нить волевого общения, и как мой оппонент начинает нервничать, а потому продолжил уже вполне сознательно. И заставил его не только сморгнуть, но и отвести глаза. Усевшись напротив, я разглядывал истинника с вдумчивостью исследователя: отчасти хотел закрепить результат, а отчасти мучился сомнениями, что же делать дальше.
– Значит, это ты, – он презрительно скривился, – Избавитель? – Я молчал в ответ, не уводя взгляда, и он продолжил. – Сейчас они тебя чествуют, готовы тебе молиться, на всё что угодно готовы – на словах, конечно. Но когда дойдёт до настоящего дела, которое потребует серьёзных жертв, вот тут ты сразу станешь для них исчадием ада. Чудовищем из бездны. Или думаешь, что навсегда поселился на высоте? А тому, кто управляет армией или землями, всегда приходится в чём-то проявлять жёсткость, даже жестокость. Или, думаешь, они всегда будут тебя одобрять, в каждом твоём шаге?
– Не думаю.
– Придёт время, и они сами тебя растерзают.
– Как это поможет Дикому мосту? – деланно удивился я.
– Может быть, и не Дикий мост, но рано или поздно Истина возьмёт верх. Люди поймут, что́ на самом деле им на пользу. Только наше учение может дать народу настоящую справедливость. – Он снова презрительно скривился. – Знаю, что ты сейчас начнёшь говорить: про казни, про войны, про прочее. Можно подумать, в других краях как-то обходится без казней и войн. Ну же, расскажи мне, какую несусветную чушь я несу!
– Не буду. Я слушаю, слушаю. Рассказывай.
– О чём это?
– Об Истине. В чём суть справедливости, которую вы предлагаете людям?
Уже сказав, сообразил, что нет лучшего способа разговорить фанатика, чем предложить ему рассказать о своей вере. А если ты его уже разговорил, то и к интересующей тебя теме прийти будет легче. Или я хотя бы узнаю в общих чертах, что ему известно, в ходе миролюбивого разговора, а дальше можно будет перейти к серьёзным методам воздействия.
Но это понимание пришло уже после того, как вопрос был задан.
– Ты издеваешься? Чего ты добиваешься? Думаешь уловить в моих словах расхождение и уцепиться за это? В действительности ты и сам знаешь, что раз люди идут за нашими учителями, слышат наши призывы, значит, им нужно то, что мы обещаем. Каждый человек хочет жить счастливо, богато, обладать властью или хотя бы заметным влиянием. Раз об этом мечтает каждый, то каждый и захочет нас слышать, рано или поздно. Мы обещаем людям всё это. Вы же не предлагаете ничего, кроме беспросветного однообразия и нищеты.