Я был почти спокоен, разве что горло странно щекотало чувство азарта. Битв было уже очень много, какие-то более успешны, какие-то нет. Пока серьёзные поражения обходили меня стороной, и, даже если это лишь случайность, совпадение, всё равно укрепляет веру в себя. Мне сейчас нужны были вера и решимость. Пожалуй, могу их себе позволить: я уже многого добился. Начинал с сотней бойцов и с бегства из Отардата, а теперь у меня шесть тысяч солдат, и я наступаю. Хорошо наступаю, крепко.
Через два дня я увидел Торгилан. Он меня почти не впечатлил – хоть и больше Синсара, но Чёрная Шийя, помнится, была укреплена серьёзнее, смотрелась грознее и была намного неприступнее. Однако истинники взяли Шийю за пару дней, я тоже так сумею.
Город-крепость был построен из местного серого камня и дважды уже надстраивался – и вширь, и в высоту. Те башни, что поновее, казались более светлыми, чем их же основание – похоже, для строительства этих укреплений камень доставляли издалека. Понять бы ещё, почему, ведь в окрестностях хватает каменоломен. Был и передний край обороны: валы и приземистые угловатые башенки, от которых врагу будет мало толку.
Мои солдаты начали штурмовать их, ещё когда арьергард нашего войска не увидел Торгилан сквозь густую лесную зелень. Штурмом руководили Алтоф и Тио. Последний пошёл на небольшую хитрость и, получив отпор в одном месте, сразу же отступился и попробовал в другом. С третьего раза ему на удивление почти без потерь удалось прорваться. Об этом он немедленно известил Алтофа, тот отозвал своих людей на новое место, и дальше всё пошло как по маслу.
Просто отличное начало. Но нам требовалась сама крепость, а не её подступы. Тут уже сложнее. Поднявшись на вал, я в задумчивости рассматривал бастионы крепости, для верности прикрыв себя простенькой защитной схемой (на таком расстоянии разве что снаряд из баллисты опасен, но поди ещё в меня попади с первого-то раза!). Нет, отсюда, мне кажется, нет смысла штурмовать город, слишком дорого обойдётся. Или наоборот – попытаться взять сразу с нескольких сторон? Хоть у меня и нет резервов, этот вариант кажется мне очень хорошим. «В случае чего сманеврируем», – успокоил я себя.
– Ну? – спросил Эберхарт довольно-таки бесцеремонно: на правах давнего соратника и друга. – Что планируем: подкоп, лестницы, штурмовую башню?
– Лестницы. Хорошо бы метательные машины.
– Ну, это если найдётся хоть одна. У нас нет людей, которые умеют их правильно строить.
– В штурмовой башне не вижу смысла. Пригодилось бы, если б их было сразу пять-шесть, но сколько времени понадобится, чтоб построить столько?
– Много времени. А зачем сразу столько? Чем одна-то плоха?
– Не плоха. Но даже одну строить слишком долго. И потом тащить через все эти рвы… Я хочу взять Торгилан дней за пять.
Эберхарт ухмыльнулся.
– Хотеть и получить – разное дело. Совсем разное.
– Я постараюсь. Скажи, чтоб мне поставили палатку. – Интереснейшая задача захватила меня. На уме теперь были только книги. Там должно отыскаться что-нибудь полезное.
– Командир! – окликнул меня один из младших посыльных. – Над воротами появились представители горожан. Ждут вас.
– Чего хотят?
– Поговорить.
– Да понятно, чего хотят, – бдительно вмешался Эберхарт. – Они наверняка хотят спросить, что к чему да почему. Будешь с ними разговаривать?
– А зачем? Не буду. Пусть им скажут, чтоб они сдавали город. Да и всё. Где моя палатка? Где обед? Как я, по-вашему, должен на голодный желудок строить планы?
К вечеру, утомившись листать книги, я всё-таки вылез из своего скромного шатерка – чтоб снова побеседовать с пленными. Мы их пока везли с собой; мне казалось, они могут подсказать что-нибудь полезное или важное, и, возможно, даже по незнанию. В нашем положении любая мелочь может оказаться важной. Расспрашивать их о Диком мосте следовало осторожнее – не нужно, чтоб они догадались, как мало я знаю об истинниках. Давно уже мне пришло в голову, что если понимать, почему их призывы оказались так действенны, можно будет бороться и с причиной, и со следствием.
Но обсуждение истинников с истинниками как-то не задалось. Куда лучше, подробнее и охотнее успешность призывов Дикого моста мне разъяснил Фердольф. Он признался, что и сам думал об этом.