Стены террас, похоже, были возведены из камня – прочно, на века, да и строились они, если я верно помнил, не одно столетие. Первый взгляд на это великолепие мы бросили с высоты, и, должно быть, многим из нас пришло в голову, что ничего красивее в мире просто не может существовать. Я попытался подсчитать террасы снизу вверх, но сбился – кромки разделяющих стен вились причудливо, как кудри красавицы, ныряли за деревья, скалы и друг за друга, а нижние ступени тонули в густой зелени – должно быть, там находятся сады. Сопровождающий офицер, довольный эффектом, пояснил, что вот там выращиваются овощи, вот там – ячмень, а чуть дальше будут виноградные террасы, тоже очень красиво.
До резиденции их светлостей мы добирались почти неделю. К счастью, проблем в пути у меня почти не возникало – моих солдат сытно кормили и с относительным комфортом устраивали рядом с посёлками, где удавалось остановиться на ночлег. Местные жители относились к нам с удивительным радушием, даже когда приходилось делиться едой и кровом. Напрягли только двое солдат, вздумавших настойчиво любезничать с деревенской красоткой, у которой оказалось шестеро взрослых братьев, и ещё один боец, по собственной глупости упавший в пропасть. Но это всё – дело житейское.
Безумная красота Аэлатфа, графской резиденции, представшей перед нами внезапно, хотя нас о ней предупреждали аж несколько раз, ошеломила всех без исключения, и меня тоже. Даже просто воспринять красоту увиденного уже было сложно. За что первым делом хвататься взглядом? Как же чудесны белоснежные сложной формы башни, которые высоко-высоко возносятся над рослыми жилыми зданиями, тоже белоснежными, уютно-милыми, с красивыми ступенчатыми крышами! Казалось, эти башни томит беспокойство, и потому они тянутся взглянуть на низины и горы через крепостные стены, основание которых убрано плющом. Крепость вырастала прямо из скалы, немыслимо было понять, как же всё это строилось – неужели и в самом деле строители укладывали камни, рискуя каждую минуту сорваться в пропасть? Они ведь возвели стены строго на краю обрыва, не оставив между ним и конструкцией ни участочка, ни клочка земли, чтоб хоть пальцем упереться.
Удивительно, как тут умудрялся удержаться плющ.
К Аэлатфу вели две дороги, вьющиеся по довольно крутому склону, и по двум мощным разводным мостам. Когда я уже спешивался и кланялся графу и графине, которые почему-то сочли возможным встретить меня в парадном внутреннем дворе, у ступеней крыльца, арьергард отряда ещё не поднялся на первый мост. Впрочем, в сам замок их и не пустят, они останутся за пределами внутренних стен цитадели, об этом меня предупредили. В саму твердыню со мной пригласили только двадцать человек.
Я оглядывался с восхищением: справа тянулась великолепная галерея с резными сводчатыми проёмами – проходами в нижнюю её часть, слева высился трёхэтажный дворец, увитый виноградом. Граф и графиня были окружены многочисленной свитой вассалов и слуг. Достаточно было только взглянуть на правящую пару, чтоб понять многое в их взаимоотношениях. Граф пребывал уже в очень преклонном возрасте и смотрел на мир равнодушно. Было видно, что от меня ему вряд ли что-то требуется. Зато безвозрастная, гибкая и статная графиня первым же жёстким взглядом дала понять, что нам предстоит долгая и обстоятельная беседа, а может быть, даже противостояние воль. Она смотрела уверенно, очень уверенно, настолько, что в случае с великосветской дамой это уже граничило с неприличием – аристократке надлежало быть трепетной и величественно-слабой.
Но повелительница горного Аэзера могла позволить себе всё, что желала. С первого взгляда было видно, что она из тех, в чьих руках сосредоточена реальная власть, и власть огромная.
Служанка, которая своей горделивостью и осанкой могла дать фору любой мелкой аристократке, а может быть, даже встать вровень с какой-нибудь очень родовитой, провела меня по двум лестницам и трём коридорам и показала подготовленную заранее комнату. В такой роскоши я никогда не жил, хотя пару раз удавалось сунуть в неё нос, полюбоваться издали. Снимать доспех мне впервые помогала женщина, она же подала огромный таз с водой для умывания – поразительно, как только умудрилась держать такую тяжесть почти что на вытянутых руках! Вот это выучка!
Кровать под балдахином оказалась издевательски мягкой, я прилёг на минутку слегка расслабиться и проснулся оттого, что Эберхарт расталкивал меня по просьбе прислуги – чтоб умываться, одеваться и идти на обед.