— Господа, позвольте представить вам курсанта Волкова!
Я, при появлении генерала вскочивший на ноги, замер на месте, а Ронг, заняв кресло Нопфлера, хмуро оглядел всех присутствующих и добавил:
— Буду краток: он — лучший на курсе. Его реакции намного превосходят ваши те, которые вам необходимы. Вот его досье, — он протянул сидящему рядом с ним седому, на вид довольно молодому мужчине кассету, и хлопнул ладонями по столу, — Насколько я понимаю, объяснений от вас я так и не дождусь?
— Господин генерал! — вскочил майор Родригес. — Вы же знаете, это секретная операция СО ВКС! К чему лишние слова?
— Действительно, к чему? — поддержал его седой.
— А к тому, что на этого мальчика у меня были определенные надежды! — Ронг возмущенно сжал в своих ручищах клавиатуру компьютера и, услышав сухой треск, недоуменно уставился на ее обломки. — Вечно вы мне тычете всякими приказами! А не пробовали вырастить хоть одного Оборотня самостоятельно? Небось, кишка тонка? Ладно, убирайтесь прочь с моих глаз, яйцеголовые!
Все четверо гостей Академии встали, и, пожав руки Ронгу и Нопфлеру, направились к выходу.
— Удачи тебе, курсант! — возмущенно пробурчал генерал и добавил: — С сегодняшнего дня ты прикомандирован к этим ублюдкам. Увы, я не смог тебя защитить… Так что прости меня, мальчик. Иди, тебя ждут…
Я механически отдал честь обоим офицерам и, повернувшись кругом, строевым шагом покинул кабинет. В моей голове царил полный бедлам: из краткой перепалки я понял лишь то, что моя дальнейшая судьба неизвестна даже генералу Ронгу. А он, как мне казалось, должен был знать все…
Спустившись на первый этаж и выйдя на улицу, я вслед за своими новыми начальниками, не удостоившими меня ни словом, ни жестом, влез в простенький армейский транспортер с тонированными стеклами и, повинуясь жесту Родригеса, сел на свободное место. Почувствовав легкий укол в спину и мгновенно подступившую дурноту, я тут же рванулся, успел распахнуть наружу дверь и отмахнуться от чьей-то руки, пытающейся меня удержать, но потерял сознание…
Муть перед глазами не желала рассеиваться довольно долго. Кроме того, все мои попытки шевельнуться ни к чему не привели: не только мои руки и ноги, но и все тело оказалось туго спеленато широкими ремнями. Кое-как открыв глаза, я сфокусировал взгляд на потолке и тут же услышал довольно мелодичный женский голос:
— Очнулся, красавчик?
— Где я? — с трудом прошептав непослушными губами два коротких слова, я бессильно расслабился.
— Извини, парень, об этом тебе расскажут чуточку позднее. И не я. А пока, позволь, я займусь твоими рефлексами? — на мою голову тут же опустился кусок какой-то ткани, и я перестал вообще что-либо видеть.
— А у меня есть выбор? — собравшись с силами, пробормотал я.
— Естественно, никакого! — рассмеялась невидимая мне собеседница и лязгнула какими-то металлическими предметами.
— Так что-нибудь чувствуешь? — произнесла она через мгновение, и я ощутил легкое покалывание где-то в районе правого колена.
— Правое колено. Колет.
— Отлично! — Чему-то обрадовалась она. — А так?
В течение довольно долгого времени она нещадно мучила меня, то и дело причиняя мне такую боль, что впору было лезть на стену. Я с трудом сдерживал крик, закусывая губы, и чувствуя во рту привкус своей крови. Наконец, мои мучения закончились, и еще через пару минут в комнату вошел кто-то еще.
— Он в норме, сэр! — отрапортовала девушка.
— Спасибо, ты свободна. Да, не забудь отключить его от системы… — Судя по звуку шагов, ко мне подошел этот самый «сэр», и сорвал с моего лица покрывало: — А ты, парень, везунчик… первый, кто пережил эту операцию… И это меня радует!
Особой радости от сообщения майора Родригеса, а это был именно он, я, как ни странно, не испытал: я никогда не мечтал быть подопытным кроликом. И даже сообщение, что «все прошло удачно» меня совершенно не вдохновило:
— Что за операция? — занемевшими от страха губами спросил я.
— Да так, модифицировали тебя немного. Впрочем, не торопись, скоро все узнаешь. Еще и спасибо скажешь!
— Это вряд ли! — я начал злиться. — Могу я встать?
— Пока нет! Сначала — небольшая лекция! А то вы, Оборотни, — какие-то ненормальные. От той дозы парализатора и снотворного, который тебе вкололи в машине, обычные люди отключаются мгновенно, а ты успел сломать руку профессору Гриневу и его ассистенту, вырвать дверь и пробежать практически без сознания восемь метров. Слава Богу, что у тебя забрали оружие, а то наша лаборатория лишилась бы всего руководства…
— Да, зря я его сдал! — расстроено заметил я. — Может, и не лежал бы на этом дурацком столе…
— А ты шутник, однако… — Родригес, вопреки ожиданиям, не выглядел недовольным. — Это радует! Терпеть не могу тупых солдафонов…
— А вы, по-вашему, балерина? — я показал глазами на его погоны.
— Да это — только лишь рабочая одежда. Вообще-то я ученый. Но в ВКС всем специалистам присваивают звания. Вот и вынужден носить эту вашу военную форму, будь она проклята. Ладно, разболтался я тут с тобой. Я сейчас ослаблю ремни, удерживающие твою голову, и попрошу тебя не пытаться дергаться: поверь, у тебя не получиться не то что меня ударить, но и шевельнуть чем-нибудь кроме шеи — я основательно изучил рекомендации наших специалистов и на дистанцию удара головой не подойду. Кроме того, учитывая то, что твои мышцы практически атрофированы… В общем, договорились?
Я согласно прикрыл глаза и, почувствовав, что мою голову ничего не держит, попытался шевельнуть и телом. Само собой, у меня ничего не вышло.
— Теперь поверни голову направо и смотри на экран монитора… — раздался голос майора. — Видишь фигуру в разрезе с правой стороны диаграммы? Это твое тело. Обрати внимание на эти серые нити… — Он чем-то щелкнул, и на схематическом изображении моего тела проявилась целая сеть серых линий.
— Нервная система в разрезе! — усмехнулся я. — Вы меня что, за дауна тут держите?
— Отлично! Тогда, ты должен знать, что реакция человека на любой раздражитель, скажем, в процессе ведения боя на удар противника, состоит из нескольких фаз. Сначала ты видишь движение, потом информация о нем по нервам поступает в мозг, там она обрабатывается, и снова по нервам передается в твои конечности, как команда мышцам, при сокращении которых ты и ставишь блок. Или бьешь. Так? При этом изменить скорость прохождения импульса по нервам невозможно. Поэтому мастера единоборств исключают фазу обработки информации в головном мозге: тело рефлекторно реагирует на удар заранее отработанным движением. Кроме того, рефлекторных реакций на один и тот же удар не может быть больше одной. А процесс отработки любого движения до полного автоматизма довольно длителен и нерационален с точки зрения скорости усвоения новой информации.
— И что?
— Мы практически заменили тебе все нервные волокна, и теперь скорость передачи импульсов у тебя, а, значит, и твоя реакция, на порядок выше человеческой. Кроме того, твои полые и довольно хрупкие кости пропитали специальным раствором, который сделал их почти в семь раз прочнее. Связки тоже прошли модернизацию: сейчас они способны сокращаться и расслабляться почти в четыре раза быстрее, чем раньше. Мышцы, правда, придется развивать дополнительно, и на это уйдет довольно много времени, но, увы, по-другому просто нельзя. Ах, да, вот этот бугорок возле твоего мозжечка, — это биологический компьютер. Что-то вроде помеси дополнительной памяти, ускорителя процессора и устройства для возможности анализа нескольких параллельно идущих процессов. Кроме того, он — идеально сбалансированное биологическое устройство, которое изменяет твой метаболизм, приспособляя твое тело к этой, несколько неестественной мутации. Через полгода, когда он окончательно перестроит твое сознание и твое тело, все полученные «настройки» закрепятся генетически. А значит, твои дети будут такими же сверхлюдьми, как и ты…