– Разумно, – подтвердил Феликс. – В ближайшее время вас навестят сотрудники и снимут официальные показания. Надеюсь, они не разойдутся с тем, что вы мне рассказали?
– Нет. Конечно, нет.
– Очень хорошо.
На том и распрощались.
Затем Ада принялась рассказывать Даниэлю о содержимом пакетов, Вербин в это время курил у машины, а когда они выехали за ворота посёлка, заметил:
– Вы действительно ему помогли.
– Удивлены?
– Наверное, нет. – И понял, что ответил искренне: Ада Кожина была хладнокровной убийцей, но Феликс и впрямь не удивился тому, что она пришла на помощь перепуганному толстяку. Скорее, удивился тому, что не удивился.
– Спасибо. – Ответила она после паузы. – Теперь отправляетесь в Питер?
– Я пока не знаю.
– Вот как?
– Нужно убедить начальство в необходимости командировки.
– Уверена, с этим проблем не будет: стоит им услышать, чьё убийство вы расследуете – и командировка будет организована по высшему разряду.
– Не будем забегать вперёд.
– Как скажете. – Ада едва заметно улыбнулась. – Мне правильно кажется, что вы заинтересовались делом?
– Почему вы не сказали, что речь идёт об Абедалониуме?
– Хотела посмотреть на вашу реакцию.
– Вы могли посмотреть на неё в «Небесах».
– Лучше здесь. В рабочей, так сказать, обстановке.
Она с ним играла, но не зло, просто развлекалась, слегка поддевая то с одной, то с другой стороны. И наблюдая за реакцией. Он понимал, что она делает, но не понимал зачем.
– Почему вы пришли ко мне?
– Потому что вы – лучший, Феликс, и это расследование идеально вам подходит: оно сложное. – Ада помолчала, закончила длинный обгон, вернулась в средний ряд и только тогда продолжила: – У меня нет личного интереса, если вы об этом подумали. Даниэль мне не друг, он просто хороший, беззлобный человек с отличным художественным вкусом и чутьём на молодые таланты. В своё время он помог мне сформировать небольшую коллекцию живописи для дома, очень хорошо сбалансировав известных и дорогих художников с подающими надежды, и знаете, те картины, которые я купила по его совету, теперь стоят вчетверо. Я не хвалюсь удачной сделкой, а характеризую Даниэля. Он молодец. И я хочу, чтобы он оставался молодцом как можно дольше. Пусть живёт спокойно и радует окружающих. Я с самого начала знала, что Даниэль не имеет отношения к убийству, но слушая его рассказ, поняла, что дело запутанное, а значит, достойное вас. И это не комплимент, Феликс, это констатация. В моём обращении к вам нет скрытых помыслов. И уж тем более – попытки извиниться.
– За что? – вырвалось у Вербина. Машинально вырвалось, он сразу же об этом пожалел, но было поздно.
– Во время давнишней встречи в лесу мне показалось, что у вас есть не только профессиональные, но и личные претензии ко мне, – ответила Ада, не глядя на полицейского. – Я не считаю, что они у вас есть, Феликс. Вы можете обвинять меня в чём угодно, но только не в том, чего я не совершала и к чему непричастна. Вы хотите найти виноватого в том, что случилось с Криденс, но это не я. И вы знаете, что это не я, но боитесь себе в этом признаться.
– Почему?
– Потому что тогда вы найдёте виноватого в зеркале. А вам этого не хочется.
– Я знаю, что виноватый – в зеркале, – глухо произнёс Вербин. – Знаю.
Потому что это он не поехал с Криденс, остался на месте преступления и позволил ей умереть.
– Вам важно не быть в моих глазах виноватой?
– Да.
Ответ прозвучал очень коротко, но так искренне, что Феликс вздрогнул. Потянулся за сигаретами, вспомнил, что Кожина просила не курить в машине, вздохнул и спросил:
– Почему?
– Потому что всё остальное вы поняли правильно, Феликс. Вы – единственный, кто всё понял правильно. Во всём остальном вы разобрались, а в этом – нет, а я не хочу, чтобы между нами оставалась чернота досадного недопонимания.
Ада прекрасно понимала, что затрагивает очень болезненную тему, которая способна привести Вербина в бешенство, была готова к любому развитию событий и обрадовалась, увидев, что Феликс не сорвался, а задумался. Глубоко задумался. И молчал всё то время, пока они добирались до Москвы. И лишь перед тем, как покинуть красный Mercedes, Вербин угрюмо сказал:
– Даже если бы вы принесли извинения, Ада, я бы их не принял.
– Я знаю, Феликс, – улыбнулась она в ответ. – Я знаю.
И плавно надавила на акселератор.
восемь лет назад
В той осени не было ничего золотого.