Третья версия…
Как и на большинстве магистралей, связь на М-11 стабильностью не отличалась, сеть периодически пропадала, особенно в низинах, и возвращалась внезапно, словно опомнившись. Размышляя и управляя машиной, Вербин напрочь позабыл о телефоне и потому вздрогнул, услышав громкий звонок.
– Да?
– Феликс, привет! – Олег Юркин, самый известный московский криминальный журналист и, как многие теперь, блогер, был традиционно жизнерадостен. – Как дела? Как служба?
С Олегом у Вербина сложились хорошие отношения, которые периодически превращались во взаимовыгодные, поэтому Феликс сбросил скорость и улыбнулся:
– О чём хочешь спросить?
– Сразу к делу? Одобряю. – Юркин коротко рассмеялся. – До меня дошли слухи, что тебе командировку в Северную столицу выписали. Решил узнать, правда или нет?
Ответить Феликс не успел.
– А если правда, то не связана ли она со скандальной выставкой?
– С какой ещё скандальной выставкой?
– Ага, значит, правда, и значит, связана. – Олег слишком хорошо знал Вербина, чтобы повестись на столь простенькую попытку соскочить с ответа. – А в чём причина? Тебя на помощь отправили или следы из Москвы тянутся?
– Без комментариев.
– А с каким московским преступлением питерский скандал связан? Я сводки посмотрел, вроде ничего особенного не было.
– Без комментариев.
– Будешь держать в курсе? Тема, судя по всему, надолго застрянет в топе.
– Олег, ты ведь понимаешь, что я не дома и ограничен в манёврах, – вздохнул Феликс. – Ссориться с питерскими я не хочу и не буду.
– А если они разрешат?
– Всё, что они разрешат – ты узнаешь.
– Первым?
– Это уж как получится.
– Сразу видно, что тебе не нужна моя помощь, – пошутил Юркин. – Но если что – обращайся.
– Спасибо.
Впереди как раз показалась бензоколонка, и Вербин, бросив взгляд на приборную панель, решил заправиться. Заодно размяться. И вернуться к размышлениям.
Третья версия гласила, что смерть Чуваева может не иметь отношения к питерским событиям и шантажу. Он приехал на встречу в укромный московский угол, увидел то, чего не должен был видеть, и за это поплатился. Совпадение. А возможно, не только увидел, но сфотографировал – это объясняло исчезновение телефона. Что же касается человека, с которым они с Даниэлем должны были встретиться, он опоздал, подъехал чуть позже, увидел тело и поехал дальше. Как Крант. Эта версия не отменяла факта шантажа, эту версию Феликс считал неочевидной – он прохладно относился к совпадениям, но приказал проверить всех, кто проезжал по улице в течение часа с момента убийства.
Однако не сомневался, что разгадка смерти Абедалониума отыщется в Питере. До которого оставалось четыреста километров.
Но идти никуда не хотелось.
Видеть, встречаться, обсуждать… А главное – слушать вопросы и отделываться от них стандартными, ничего не значащими ответами. С виду ничего не значащими, но разрывающими душу на сотни маленьких, очень острых обломков. Потому что каждый такой вопрос и каждый «стандартный» ответ заставляли вспоминать весенние деревья, чьи голые ветви на фоне посеревшего неба идеально соответствовали настроению; фигуры полицейских: кто-то курит, кто-то копается в телефоне, кто-то ведёт негромкий разговор; гудение насоса – у ассенизаторов получилось подогнать машину к колодцу, а затем громкий крик Гордеева:
– Стой!
Рабочий послушно поднимает трубу, и жизнь делится на две части: до того, как довольно толстая, плохо пахнущая труба откачала воду из колодца, и после. Вода в нём ещё оставалась, но уровень сильно упал, и посмотревшая вниз Вероника увидела детскую голову. Или череп… Или голову, ставшую похожей на череп. Она не поняла. Она поняла одно – детскую… Отбежала от колодца, в ужасе выронив фонарик, и разрыдалась в крик, перемежая всхлипы и бессвязные восклицания с грязными ругательствами в адрес того, кто это сотворил. А когда подошёл Никита, прижалась к нему, долго, почти минуту, стояла, замерев, а затем очень тихо сказала: