Филипп закатил глаза и фыркнул. Да, я знала, и он знал, что на самом деле всё так удачно сложилось по непонятному стечению обстоятельств.
— Ладно, Фил, хватит у столов стоять – людей пугать! Пошли! – Аня потянула Фила и тот с неохотой, реальной, дал себя вытянуть.
Я усмехнулась и обернулась к столу. Может помочь, чем ребятам из комитета?
— О, королева на положенном ей месте! – прогромыхало, будто гром среди ясного неба. Ясно, Оля.
Она образовалась по ту сторону стола с самодовольной улыбкой, но она была не одна. Под локоть она держала Артёма.
— Эмма, ты как обычно… - слегка укорил меня он. – Отчего в своём этом наряде, когда нагибалась, выглядела аппетитнее, чем еда на подносах. Хорошее представление для мужской половины в этом месте.
— А как же мои формы, когда мы плясали? – надула губки Оля в притворном гневе.
Она освободила его руку и прокрутилась в своём платье, если так можно назвать сей чудо. Итак, у горла у неё с одной стороны стоял воротник, а с другой голая кожа. Оно было выше колен, а ещё с другой стороны, но уже на ногах, шел разрез до бедра, открывая длинные ноги девицы.
Артём задумчиво на сей чудо поглядел, а потом сказал:
— Ты не в какие ворота, особенно в этом платье, милая, – заверил он, не сводя почему-то глаз с меня. – Лучше нет.
Оля растянула губы в плодоядной улыбке, а я поборола желание врезать ей и показать язык.
— Милый, пойдём танцевать! А то у столов душно и противно… - Её взгляд устремился на меня. Триумф так и горел во всей её позе.
— Да, хорошо! Только скажу пару слов Эмме! – Оля хищно улыбнулась и прямо на моих глазах поцеловала его, а он откликнулся без сопротивления!
Затем она удалилась, раскачивая своими бедрами.
— Милая? Милый? – спросила прямо я. – Меня сейчас вырвет! И что это было? Поц-поцелуй?
— Ревнуешь? – изогнул тот бровь.
— Боже упаси, нет! – быстро вставила я.
— А что же это, по-твоему? – лукаво улыбался Артём.
— Ты и она… вы встречаетесь? С этой ненормальной? – сболтнула я лишнего. – Ты прикалываешься, да?
— В бинго! Мы встречаемся! – подтвердил он под моим изумленным лицом.
— Это не смешно, Тём! - с надеждой в голосе сказала я.
— А мы и не смеёмся! – серьёзно сказал он. – Я и, правда, с ней встречаюсь.
Что-то с треском ухнуло внутри вниз. Всё стало каким-то неестественным, не правильным. Сердце больно ухало в клетке ребер и я, часто моргая, смотрела на, как мне раньше казалось, друга.
Музыка слышалась как будто из-под воды.
Рука неосознанно поднялась и со всей дури въехала кулаком в Артёмину скулу. Боль не прошла, но на душе стало полегче. Всё сразу же вернулось в нормальное состояние.
— Не смей ко мне приближаться более! Не смей! – спокойно сказала я. – Ты предал мою дружбу с тобой.
— Если у вас с ней терки – это меня не касается, – также сказал спокойно он, держась за челюсть.
— Ещё как…
— Эмма, тут просто… нет, ты всё равно же…
— Да, все равно не поверю. Ты ничего верно, касающегося меня, не видишь. Сейчас. А это означает, что ты никогда не знал меня, раз поступил… так.
— По крайней мере, ты сюда ребят не вписываешь!
— А они-то тут причём? Есть я и ты… а теперь нет. Друзья мне не дети, чтобы я указывала с кем им общаться. Сами поймут.
Я развернулась в сторону выхода, но Тёма поймал моё запястье. Я повернула к нему негодующий и одновременно злой взгляд.
— Не желаю тебя слышать! – завизжала я так, что ему пришлось отпустить мою руку.
Я сразу же, не теряя и секунды, двинулась подальше от него.
Черт, проход на улицу закупорен, а это значит, что придётся торчать в раздевалке! Вот отстой!
Я быстро дошла туда и открыла дверь, готовясь к потоку слёз боли, а потом гнева и опять боли. Но кто-то тут и так уже всхлипывал и слёз в глазах как не бывало.
Я моментально достала палочку, пуская вперед себя световую сферу. Двинулась медленно следом за ней.
Когда я завернула за угол, то обронила в ужасе палочку и лишь тусклый свет светящейся за окном луны дал разглядеть то, что ввело в меня ужас.
В общих чертах, стена, где ранее было окно – отсутствовала. Казалось, будто здесь недавно прошёлся торнадо. Обломки скамеек и вешалок. Фонтан воды из поломанной трубы в трёх местах из уже несуществующей душевой. Среди прочего под ногами что-то хрустело и это были осколки стекла. Много осколков. Больших и маленьких. В стенах, ещё целых, были выбоины, будто кто-то крушил стены.
И вот среди всего этого лежала хрупкая фигурка девочки. У неё были разодраны костяшки на руках, и я в ужасе, даже паники глядела на всё это. Как? Как такая хрупкая девочка могла натворить такое? Или это всё же не она?
Я подошла поближе и увидела рядом с лежащей на полу девочкой другую первоступенницу. Именно она плакала. Она держала пострадавшую за руку и пыталась разбудить, трясся её за плечо. Боже, девочка, что была пострадавшей, если это было так, была Женей!
Прикрыв в ужасе рот, я подошла ещё ближе. Что, черт побери, тут произошло?
Было холодно и мокро. Помимо фонтана из трубы с улицы шёл дождь, капающий внутрь, отчего здесь было мерзко и грязно.
Плачущая девочка представляла собой жалкий вид. Её некогда красивые кудряшки собрались в один ком где-то на затылке. Вся косметика пошла страшными разводами на лице. Все её попытки разбудить Женю - были бесполезны. Я уже сейчас понимала, что мы имеем результат того же преступления, что и в прошлый раз. Только девочка этого не знала.
Прочистив горло, я положила девочке на плечо руку. Она вздрогнула, а потом, повернувшись, ещё больше разревелась.
— Что тут произошло? – Всё-таки выдавила я из себя, участливо глядя на девочку. Кажется, её звали Олесей.
Девочка с секунду глядела на меня, а потом прижалась ко мне, заикаясь, будто её сейчас кто-то за это убьёт, скороговоркой шептала:
— Он-на сказа-зала, что ей нездоровится. Го-во-ворила, что всё сны… Я ей сказала сего-годня, ид-дд-ди, посс-сиди в раздевалке, а по-потом возвращайся, когда-да полегчает. – Она замолчала, и я терпеливо ждала продолжения, пытаясь ей хоть как-то помочь своим присутствием. – Я ждала её, - ускорилась она, уже без заикания, - целый час, а она всё не приходила! Я пошла тогда искать её, и уже почти вошла сюда, когда услышала крики. Она с кем-то кричалась, но дверь, дверь мне не поддавалась, я что только не делала, как её не колотила… Но никто, никто не услышал всего этого или не замечал. А потом она так закричала, так… Что моё сердце ушло в пятки и дверь со всего маху распахнулась и я обнаружила всё это… И чью-то тень, что взорвала одним лишь поднятием руки стену и скрылась в ночи… Я пыталась её пробудить, но, но… Она жива и не жива одновременно. Это возможно?
— Это называется комой, - почему-то мой голос показался мне спокойным и безжизненным. – Говоришь, видела фигуру? Какую?
— Было темно… Но… я уверена, мужская…
— Рост?
— Не слишком высокий, но не мальчик… Кто-то взрослый.
Я кивнула и снова погладила Олесю по спине.
— Слушай меня. – Она отстранилась и поглядела мне в глаза. – Кто бы это ни был, мне кажется, ты будешь его следующей жертвой. Ты видела его, а значит, свидетель. Будь осторожна. Внимательна. Никуда одна не ходи, ты меня понимаешь?
Олеся смущенно и испуганно кивнула.
— А теперь я вызову кого-нибудь взрослого, а ты сядь на скамью перед дверью, чтобы быть у меня на виду. Хотя не думаю, что этот маньяк попробует повторить сегодня нападение…
Девочка послушно села и съёжилась, глядя на растрёпанную и такую бледную и хрупкую фигурку Жени на поле. Я отвела взгляд и взялась за ручку двери. Два раза вздохнула и открыла дверь.
Что и следовало ожидать, за дверью все веселились, танцевали, толкались, ходили туда-сюда… В общем, никто просто не подозревал о трагедии, что случилась так близко к ним.
Я поглядела на фигурку Олеси на скамейки, и, набрав побольше воздуха в легкие, стала кричать: