За этой чувственной борьбой инь и янь оба позабыли о Горном духе, что неподвижно застыл на пороге, вдруг истаяв как дым развеянный ветром. В какой-то момент Ли Мин прекратила сопротивление, осознав, что лежит обнаженная и вздрогнула, когда ласка чутких мужских пальцев, воспользовавшись затишьем, прошлись по-особому нежно, заставляя ее раскрыться, увлажняясь.
— Прости… сил моих нет больше… — шепнули в ее губы и вновь накрыли горячим поцелуем.
В нее он вошел быстро, ударив сразу так, что перед глазами вспыхнул багровый взрыв. От боли она дернулась, но мужское обнаженное тело с твердыми от напряжения мышцами, обдавая жаром, безжалостное прижимало ее к ложу, а в ней самой неумолимым тараном ходило его естество, ускоряя и ужесточая натиск. Влажные удары двух тел учащались, становясь все быстрее. Ошеломленная болью и недоверием, что все это происходит с ней, она сдалась, понимая, что ей не остановить неумолимый мужской натиск, что подавлял и захлестывал горячей чувственностью. Отстранёно ощущалась, что внутренняя часть бедер стала мокрой и липкой от крови. Поцелуи прерывались глухими стонами, пока не изверглись в один мучительный выдох, как будто это его, а не ее терзали ненасытной страстью.
Возле пещеры рыкнуло в ответ, когда стоны перешли в крики: мужской протяжный и глухой и жалобный женский. Мужчина резко дернулся в неконтролируемых спазмах наслаждения и затих в бессилии навалившись на распластанную под ним женщину, а после глубоко выдохнув, чуть передвинулся, дав ей вздохнуть.
Он постиг ту, которую избрал, властно заявив на нее свои права. Свершилась суть существования.
— Нам нужно поберечься, — прошептал он через какое-то время.
Он так и сказал: «нам», как будто тоже потерял девство.
— Очень больно? — спросил с тихой тревогой, прижав между её ног сухую тряпицу, и она с усилием свела ноющие бедра.
Женщина медленно приходила в себя, вспоминая о некой Ли Мин, с облегчением вдохнула полной грудью, освобожденная от гнета мужского тела и закрыла глаза, не в состоянии все это осмыслить: слишком много… слишком больно… непонятно и… сладостно. Теплая ладонь опять прошлась по ее груди и под ней, вытирая остывающий пот.
«Глава?» — удивленно взглянула она на склонившегося над ней обнаженного мужчину. — Как это может быть он? Откуда столько грубости и пыла?'
Горячее, влажное от пота тело Главы прижавшись к ее боку, согревало Ли Мин, чью кожу холодил ночной воздух. Приподнявшись, он накрыл их меховой полостью, обхватил ее руками и, прижавшись лицом к ее шее, замер. Так они и уснули. Ей казалось, что она только сомкнула глаза, как у порога тактично кашлянули.
— Я выйду, не вставай, — неторопливо поднялся Глава, накинув верхнее ханьфу. И вот уже за порогом пещеры слышался его тихий голос и торопливый шепот Хао, примчавшегося из монастыря.
Когда он вернулся, она притворилась спящей, пока он раздевался. Но стоило шевельнуться, как горячее гибкое тело прильнуло к ней. Руки по-хозяйски обхватив, ласкали ее грудь, ставшую до невозможности чувствительной. Эти беспричинные объятия рушили прохладу утренней тишины и глубокого покоя. Тихие прикосновения запускали огненные будоражащие щупальца в карамельную негу сна-отдохновения и были порой непристойнее самого действа, доводя обоих, откровенным бесстыдством, к высокой точке бытия, что разлеталась мощным взрывом, после которого уже не было ничего — они едва выживали.
С этой ночи Ли Мин попала в сексуальное рабство. Она поняла это когда впервые за эти два дня выбрела из пещеры в нехотя светлеющее утро. Постояв минуту на холодном ветру пахнущим дождем и осенью и словно протрезвев от любовного похмелья, стукнула себя кулаком по лбу: «Что это ты творишь, кретинка проклятая⁈ Совсем спятила⁈ Боже, как так получилось-то⁈»