Наталья посмотрела и на дом, и на фото комнаты, устланной кровью и кусочками костей. Окошко было очень маленьким, раздвижным. Как форточка, может, немного побольше. Ни человек, ни тем более медведь туда бы не пролезли.
***
В обед за ней как всегда зашёл Ниши. В руках у него была банка с краской.
— Это тебе зачем? — удивилась она.
— Хочу покрасить ворота в выходные, — ответил Ниши. — На них облупилось покрытие.
Ниши в последнее время то убирался, то чистил ванну, то готовил, то ещё что-то. Так что и этот его порыв энтузиазма её тоже не удивил.
— Как день? — спросил её Ниши ревностно.
Наталья рассказала Ниши всё, что узнала во время их с пастором небольшого расследования. Ниши внимательно слушал и кивал.
— И что? Где он собирается его искать?
— Не знаю... в горах?
— Он уже говорил о том, что собирается сделать? — спросил Ниши.
— Нет...
— Раз у него столько власти, разве он не собирается пойти на места преступлений? Наверняка что-то почувствует там.
— Ну да... мы пойдём в четверг. До обеда.
— Аа...
Ниши сжал её руку крепко.
— Если что, звони мне. Я тут же приду, — произнёс он. Голос его был резкий. Может, даже какой-то мрачный. В его взгляде она чувствовала какую-то неизъяснимую печаль.
Наталья остановилась и обняла мальчишку.
— Спасибо, — произнесла она и почувствовала его крепкие объятья, утешая себя тем, что, возможно, сможет отдать существо Ниши, восполнив нехватку душ.
Часть 3. Глава 28. Начало конца
«Сила приходит в ответ на потребность, а не желание.
Вы должны создать эту потребность»,
— Жемчуг дракона Z.
Её бледный вид и слабость. Подавленность и усталость. То, какой ласковой Таданобу была все эти дни, оказалось проявлением страха.
«Наверное, ей хотелось поддержки», — с сокрушением думал Ниши.
А вместо этого мальчишка каждый день невольно заставлял её убить ещё кого-то. Только сейчас он понял, что Наталья на самом деле убивала только ради него, испытывая постоянный стресс от страха быть пойманной. Он мучил её. Заставил броситься в болото, подобное тому, в какое её бросил её почивший муж, оставив её одну в месте, далёком от её устремлений. С каждым днём Наталья становилась всё мягче, безвольнее... Сначала Ниши этого не замечал. А теперь не мог не вспомнить мать. Он боялся, что и Таданобу также угаснет. Только не от недостатка сил, а от стресса. Корил себя, ненавидел, винил в эгоизме. От ужаса сводило зубы. Он хотел вскрыть свою черепушку и достать оттуда все эти воспоминания о прошлой неделе. Всё это время он был в пьянящем экстазе оттого, что они с Таданобу занимались этим вместе, но теперь от этого понимания чувство вины убивало его ещё больше.
Надо было сделать, как он думал в прошлый понедельник. Надо было покончить с этим ещё тогда...
***
Прошлый понедельник
— ... Вчера, пока мы копали могилу у пастора Ви, кто-то убил пастора Пака. Разорвал его на куски в подвале. Или лопнул его, как томат... — увлечённо рассказывала Наталья.
А Ниши смотрел на кота.
«Снова. Снова не вышло», — мысли капали словно раскалённый воск на кожу, прилипая к черепной коробке.
Последние надежды мальчишки сгорели и рассеялись по воздуху, словно пепел. С тех пор, как услышал об убийце в городе, Ниши втайне надеялся на то, что тот станет его спасением. Он знал: убийство этого монстра — лёгкий способ получить то, что нужно, не пачкая свою душу кровью и дальше. Но теперь ничего не выйдет.
«Как я не догадался?» — спросил Ниши себя и тут же смог ответить на свой вопрос: он слишком много сосредотачивал внимание на пасторе. Забылся настолько, что не понял — кот, который лежал на коленях его Таданобу, кот, который делил с ними кров всё это время, может оказаться тем «монстром», которого они искали.
Его мать всегда не любила кошек. Аяи была доброй, и других животных любила. Настолько, насколько ей позволяла её депрессия. Но не кошек. Когда он просил её завести кошку, она сжала его плечо и упала на колени, зарыдав. Ниши смотрел на неё, гладя по плечам, словно робот. Он не понимал, почему она себя так ведёт. Подумал, что всё из-за денег, и перестал спрашивать.
Только перед смертью мать рассказала ему о том, что погубило её семью.
Мать и отец Аяи были изгоями даже среди маленькой общины айнов. Никто не одобрял шаманизм, которым занималась женщина. Пусть многочисленные ритуалы айнов и выглядят, как языческое мракобесие, сами айны относились к этому иначе. Повседневные ритуалы и праздники — верные, они помогают в жизни. А «дурной» шаманизм — это одержимость или шарлатанство. Поэтому, родителей Аяи не жаловали нигде, и они жили в горах, в лесу, отдельно ото всех, в маленьком домике без электричества и водоснабжения, а воду брали в колодце поблизости. Отец Аяи собирал травы, женьшень, и продавал их в лавке двоюродного брата; мать занималась шитьём. Одежду, которую она делала, муж продавал айнам в городе: бабушка Ниши была мастерицей в вышивке народных узоров «охо», которые защищали от злых сил. Айны с удовольствием покупали эту одежду для закрытых праздников.