Наталья почувствовала, как одно это крыло приблизилось к ней крючьями, похожими на когти на концах, услышала ещё один вскрик-рычание Ниши, и вдруг поняла, что оказалась укутанной этим крылом, словно цветочным бутоном, и поднятой в воздух... Влажная слизь накрыла её. Каждое перо эти крыльев будто желало обвить её. Они изгибались ломались и трескались так, как не могли бы никогда этого сделать птичьи крылья.
«Что сделает пастор?» — пронеслась у неё в голове будоражащая мысль.
Послышался треск и ещё один вскрик. Так, будто пастор сломал Ниши ещё одно крыло. Она должна была помешать пастору сделать мальчишке больно, но что-то в её душе уже переломилось вместе с предыдущим крылом Ниши. Пастор опустил Наталью на пол. Перья мягко оторвались от её своими прохладно-влажными когтями.
— Идёмте, — тихо проговорил пастор, наклонившись над ней и взяв её руку. С него до сих пор стекала кровь. — Нужно отвезти его в горы. Он не сможет уйти оттуда.
Наталья обернулась на мальчишку. Ниши лежал на полу в позе эмбриона. Сломанные его крылья дёргались в агонии, но сам он был без сознания.
— Я помогу вам спасти его. Заточить. Если обещаете, что больше не станете предлагать свою жизнь за чужую.
— Почему он не сможет оттуда уйти?..
— В горах много сил. Он не может даже найти себя среди душ, что поглотил. Среди множества потоков сил он потеряется тем более, — произнёс пастор спокойно и помог ей подняться. Кожа его быстро регенерировала, но ещё не очистилась от струпьев. У других прикосновение к таким рукам вызвало бы отвращение. Но для неё Ви становился всё более привлекательным. Если бы ещё Ниши не был в таком состоянии.
Пастор кивнул ей:
— Всё будет хорошо. Не переживайте. Идёмте. Нужно торопиться, пока он не очнулся. В нём больше сил, чем я думал.
Он подошёл к Ниши, взял за воротник без каких-либо эмоций, и с лёгкостью поволок его по полу храма к выходу. Наталья видела, что по широкой спине пастора до сих пор течёт кровь, сочится из раны меж крыльев. Эти крылья... они её до жути пугали. Так, что в ней просыпалось возбуждение. Как-то она читала, что страх и сексуальное возбуждение физиологически связаны. Но сейчас ей казалось, она расплачется и от боли, грусти за Ниши, и от этого взбудораженного состояния, предвкушения чего-то большего. Эти огромные крючья, в длину не меньше пятнадцати-двадцати метров, которые весили, возможно, как вагон поезда, пастор держал на прямой спине твёрдо.
— Можете, пожалуйста, открыть дверь? — попросил он, и Наталья тут же двинулась вперёд, несмотря на своё тревожное состояние.
Наталья думала, как его огромные, ужасающие крылья пройдут вместе с ним через дверь, пусть и не маленькую, но ответ последовал сам за собой. С жутким, вызывающим дрожь треском, крылья деформировались, складывались и искривлялись резкими движениями, словно ломаясь в нескольких местах, и так миновали проём. Она очередной раз подумала, что это не крылья. Скорее какое-то орудие убийства. Чудовищное, инопланетное и неправильное. Такое, после встречи с которым, никто не оставался в живых. Она была в этом уверена. Пастор волочил за собой Ниши. Его сломанные крылья выбрызгивали на пол какую-то чёрную жидкость, пульсируя. Но крючья были живыми, и пытались ударить хоть что-то, но вместо этого лишь содрогались.
Когда они вышли на паперть, крылья пастора снова стали собираться в эту огромную конструкцию, от взгляда на которую кружилась голова.
— Так что? — спросил пастор спокойно. — Обещаете мне?
— Почему?..
Она услышала жуткий треск, от которого заложило уши, и увидела, как белые крылья пастора метнулись, словно механизм, к чёрной тени за деревьями, и испачкались кровью, нанизав на окончания крылья человека, и швырнув его далеко в лес. У Натальи замерло сердце. Похоже, это был случайный прихожанин, решивший проигнорировать новости о том, что на сегодня двери церкви закрыты. Подошёл из леса, невольно стал свидетелем и поплатился за это. Или же он был убит по иной причине... Это было так быстро и шокирующе, что она потеряла дар речи. Её подташнивало, а на коже выступил холодный пот. Но ей хотелось ещё. Увидеть это ещё хотя бы раз. Живот скрутило от возбуждения, смешавшегося со страхом, которые превратились в развращающее зелье. Сердце билось, словно бешеное, дыхание спёрло.