Её сердце разрывалось. Она не хотела его здесь оставлять, в этом холодном, мокром лесу, где небезопасно, и где она не могла бы контролировать его и заботиться о нём. Ей было больно так, что слёзы подступали к горлу. Он был просто похож на животное. Страдающее, преданное. Слёзы хлынули из её глаз без её на то разрешения.
Наталья сняла с себя дождевик, а затем тёплую кофту, крепко повязав ему на шею, надеясь, что это хоть как-то его согреет. Его взгляд был полон черноты и ненависти, с которой он смотрел на пастора. Поэтому прикосновений Натальи он будто и не заметил. Она наклонилась к его лбу, и поцеловала.
Он попытался ухватиться за её лицо губами или зубами, но не дотянулся. А руки его будто онемели вовсе.
— Можно...дать ему мою руку?.. — спросила вдруг она у пастора.
— Он ранит вас, — произнёс пастор мягко.
— Я знаю. Я хочу, чтобы он меня укусил. Я хочу сделать это для него.
Пастор посмотрел на неё. Она не могла определить это выражение. Будто бы и возбуждение, а будто бы что-то ещё.
— Я не могу остановить вас, если это то, чего вы желаете, — произнёс он сильным голосом, от которого она чувствовала и дождь, и напряжённый воздух, и тяжесть туч и свежесть гор.
Наталья снова подошла к Ниши, который не двигался теперь и смотрел на пастора с лютой ненавистью, почти рыча. Она погладила его по холодной щеке. Он перевёл на неё взгляд, жадно, замерев. Она склонилась и вновь поцеловала его в лоб, почувствовав его судорожный вздох, и, прежде чем он успел укусить её за шею или грудь, подставила ему своё предплечье. Чтобы не истечь кровью, тыльной стороной. Он тут же вонзил в неё зубы так сильно и так больно, что она зажмурилась. Он вгрызался в неё так, словно страстно и одержимо целовал, раздирая её кожу.
Наталья, терпя эту боль, погладила мальчишку по голове. Она хотела быть к нему нежной. Она до сих пор видела в нём лишь страстного мальчишку, который любит её, хоть теперь поцелуи и превратились в кровавую пытку. Он как и прежде подставлял голову под её ладони.
— Надеюсь, ты найдёшь дорогу домой, — произнесла она со слезами на щеках.
Он впился в неё зубами ещё сильнее, так сильно, что казалось, что она сейчас закричит, а он оторвёт от неё кусок плоти.
Она попробовала вырвать руку из его зубов, но он вцепился в неё ещё больнее, и, почувствовав шорох мантии пастора сзади, Наталья дрожащими от боли губами поцеловала его в лоб, щёки, нос... и когда он отпустил её руку, потянувшись к её губам, она отшагнула назад до того, как он успел их укусить. Он замер на месте с её кровью на губах. Его чёрные глаза слезились, словно у больного животного.
Пастор погладил её ладонь и приятный холод прошёлся по предплечью. Горящее от боли место укуса охладело. Дождь заливал лицо и волосы Ниши. Ей было тяжело смотреть на него и думать, что она его оставит. Невыносимо тяжело. Но, похоже, в отличие от Ниши, она могла оторвать его от себя.
— Ему здесь ничего не угрожает? — спросила она с комом в горле.
— Нет, — мягко, успокаивающе произнёс пастор. — Скорее, он является опасностью для всего вокруг. Не знаю, правда, насчёт животных.
Пастор кивнул на лис, что шипели на него.
— Кажется, они его добрые друзья, — произнёс пастор, словно сказочник. — Но мисс Таданобу. Нам нужно уходить.
— Хорошо, — выдавила из себя Наталья сквозь слёзы. Она чувствовала, что теряет его. Что никогда больше не сможет найти. Что это её вина.
— Позвольте, — произнёс пастор, поддерживая её за спину.
Наталья кивнула. Пастор наклонился, поддел её под колени и взял на руки. Последний Ниши, которого она успела увидеть, был Ниши, в чьих чёрных, демонических глазах, просыпалась неописуемая ярость, и из уст которого вылетал жуткий, гортанный вскрик.
Пастор притянул её за спину к себе, будто ребёнка, утешая, прижимая к своей груди. Ей пришлось обвить его шею руками. Жутчайший грохот от его крыльев раздался по всему лесу громом. Ливень смывал её слёзы.
***
— Встретиться с родителями. Разобраться с бессмертием. Выяснить, могу ли я продолжить свой род, господство... — писала Наталья красивыми буквами в тетрадь список целей на ближайшие годы. Всё то, что она могла бы сделать, если бы не воспринимала себя всё это время как подделку, воскрешённую для Ниши. Одно желание она уже выполнить успела, столько дней проведя наедине с пастором, которого так желала весь прошлый месяц. Стоило ей выполнить одно желание, как внутри загорелась воля и к новым.