Пребывая в умиротворенном настроении, какое он всегда испытывал после утренних прогулок, Сото Мара загнал байк в гараж и направился к своему флигелю. Там он проживал с того дня, как сеньор ди Алмейдо назначил его старшим тирадором. Прочие наемники, охранявшие асьенду и сопровождающие дона в его поездках – лично отобранные Сото из лучших своих подчиненных, – жили на казарменных условиях в полуподвальном помещении под главным зданием.
Путь к флигелю, что стоял на холме у самой оборонительной стены, пролегал под сенью платановой аллеи. Сото всегда старался ходить здесь неторопливо – ему нравилось это место. Ветви платанов сходились над головой, и Мара чудилось, что он идет не по аллее, а по живому коридору с движущимися в такт порывам ветра стенами. Сплетенные кроны деревьев создавали причудливые арки, какие не воспроизводил в камне еще ни один архитектор.
Однако сегодня маленькая пешая прогулка перед завтраком не получилась. Едва ступив под тень платанов, Сото тут же припустил по аллее бегом, поскольку обнаружил, что оставленный им перед поездкой к реке привычный порядок вещей нарушен – дверь в его флигель была распахнута настежь. И хоть Сото никогда не запирал ее – ценных вещей он не имел и воровать у него было абсолютно нечего, – дверь не могла открыться от обычного сквозняка, поскольку имела пружинную защелку.
Стараясь держаться в тени и не скрипеть половицами, Сото беззвучно переступил порог флигеля и сразу понял, что нечистые на руку слуги сеньора (к сожалению, попадались и такие) тут ни при чем.
– Прошу прощения, сеньор, за долгое отсутствие. Меня не известили о вашем приходе, – проговорил Сото, отпуская учтивый полупоклон. – Простите, что заставил вас ждать.
Дон Диего – а именно он пришел во флигель во время отлучки Сото – вздрогнул и уронил на пол книгу, которую в это время листал.
– Напугал! – обернувшись, укоризненно покачал головой дон и собрался поднять оброненную книгу, но тирадор опередил его. Не успел еще хозяин асьенды сделать и шага, как Мара уже протягивал ему книгу.
– Простите, что напугал… – начал было Сото снова извиняться, однако дон ди Алмейдо перебил его:
– Прекрати, Сото. Это я должен просить у тебя прощение за незаконное вторжение.
– Ну что вы, сеньор, – смутился Мара. – Как можно! Вы же знаете: мой дом – ваш дом.
Дон Диего усмехнулся и кряхтя опустился на заскрипевший под ним стул. Книгу он положил на колени, открыв ее, очевидно, на той странице, где прервал чтение. Вслед за сеньором присел на краешек кровати и Сото – негоже почтительному слуге разговаривать с сидящим господином стоя; так диктовал кодекс чести предков Мара; предков, представителей той нации, которой Сото принадлежал в действительности, а не той, среди которой ему суждено было родиться и жить…
Мара молчал, поскольку сеньор тоже молчал. В данной ситуации воспитанному слуге не пристало задавать вопросы господину. Дон ди Алмейдо соблаговолит обратиться к старшему тирадору тогда, когда сам сочтет нужным.
Прежде чем завести разговор, дон счел нужным немного поиспытывать терпение слуги: несколько минут он в молчании перелистывал страницы книги. (Сказать по правде, дон Диего в жизни не смог бы изобрести воистину суровое испытание для выдержки Сото Мара, как не сумел бы он вплавь пересечь море. Наверняка ди Алмейдо догадывался об этом.)
– Занятные вещи ты читаешь, – заметил сеньор, зевая. В отличие от Сото, он проснулся совсем недавно. – Я не силен в английском и потому почти ничего не понял. Скажи: вот эти люди – кто они?
И, развернув книгу, дон ди Алмейдо указал на иллюстрацию в ней. Картинка представляла собой черно-белую фотографию, довольно качественную, поскольку сделал ее неизвестный фотограф Древних (в Святой Европе фотография только-только начинала возрождаться; ученые дьяконы лишь недавно раскрыли секрет фотоэмульсии на основе солей серебра).
На фотографии были запечатлены люди с белыми повязками на голове, построенные в шеренгу на фоне небольших крылатых конструкций с пропеллерами. Не нужно было обладать острым зрением, чтобы определить: люди эти чертами лица, а особенно узким разрезом глаз, очень похожи на Сото Мара. Не будь книга выпущена Древними, дон ди Алмейдо мог бы с полной уверенностью подумать, что на фото изображены не просто ближайшие родственники Сото, а даже его родные братья. Книга была написана на английском языке, которым в Святой Европе пользовались лишь выходцы из Лондонской епархии да дьяконы всевозможных Академий при переводах найденной искателями литературы.
– Это мои древние предки. Именно этих людей называли камикадзе, что на их языке означало «божественный ветер». Камикадзе садились в начиненные взрывчаткой машины, которые вы видите на заднем плане, поднимались на этих машинах в воздух, а затем направляли их на корабли врага.
– Как же они спасались? – недоуменно вздернул брови дон Диего. – Прыгали в море?
– Они не спасались, – покачал головой Мара. – Они взрывались вместе со своими машинами и вражескими кораблями.
Ответ тирадора вогнал дона в еще большее недоумение.
– Какие странные у тебя предки, – пробормотал он, почесав макушку. – И как странно они воевали… Да на такую армию солдат не напасешься.
– Так поступали далеко не все солдаты их армии, сеньор, – уточнил Сото. – Причисление себя к камикадзе являлось показателем высшей доблести. Ими становились лишь лучшие из воинов.
– Их к этому принуждали?
– Вовсе нет. Все они – добровольцы, следующие кодексу чести воина. Пожертвовать собой во имя человека или страны, которым служишь, – это главный принцип их воинского кодекса. Пренебречь им – значит навести позор на себя и на весь свой род.
– Я вижу, в понятиях чести твои предки были сродни моим, – уважительно кивнул дон ди Алмейдо. – Собственная жизнь – ничто. Честь рода, честь господина, честь страны – вот истинная ценность. Это хороший принцип, правильный принцип… Жаль, что сегодня он практически забыт… Твои предки победили в той войне?
– Нет, сеньор, – потупился Сото, испытывая неловкость. И пусть с тех времен минули века, и неизвестно, существовала ли вообще сегодня страна его предков, Мара все равно не мог говорить без стыда о поражении воинов, чья кровь текла в его жилах. – Их враг был неисчислим и жил за океаном в стране, что была больше страны моих предков во много раз. Враг отказался воевать честно и пошел на подлость. Он использовал разрушительное оружие огромной силы, которым мои предки не владели. Он уничтожил два их мирных города и пообещал уничтожить еще, если те немедленно не сдадутся. Разумеется, они были благородными воинами и не могли подставить под удар вместо себя женщин и детей, поэтому покорились.
– Какое коварство! – возмутился дон. – Трусы, что не умеют драться, всегда бьют в спину и стреляют из-за угла!.. И что же было дальше?
– Я доподлинно не знаю, сеньор, – ответил Сото. – Кажется, потом наступил всеобщий мир и враг перестал считаться врагом. Мои предки начали с ним торговать, но солдаты врага все равно топтали их землю и держали свое дьявольское оружие наготове. Скорее всего так продолжалось до Каменного Дождя.
– И все это ты прочел в своих книгах? – поинтересовался дон Диего, указав на полку тирадора, где лежали десятка два потертых книжных томов различных объемов. Некоторые из книг выглядели настолько истлевшими, что было боязно брать их в руки – того и гляди, рассыплются, как сухие осенние листья.
– Да, сеньор, – подтвердил Сото. – К сожалению, это все книги о стране и обычаях моих предков, что я смог отыскать. Но даже их я не сумел прочесть все. Треть книг написана языком, которого не знает ни один святоевропеец.
– Я уже обратил на них внимание, – подтвердил дон. – Странные письмена. Если так вычурно выглядят буквы твоих предков, как же звучал их язык?
– Однажды в юности я задал похожий вопрос одному ученому человеку, – сказал Мара, – а он в ответ попросил меня произнести вслух по-английски названия городов и имена моих предков, что встречаются в понятных книгах. После того, как я сделал это, ученый человек сказал, что я самостоятельно ответил на поставленный вопрос.