Третий уровень обороны — сеть белых жгутов, что Маска вплела в меня вместо ядра, сжалась вокруг пронзенного органа, прокачивая ману в обход разрыва, питая тело. Ведь мне не нужно было ни есть, ни спать, чтобы жить. Так что и сердце было нужно не так критично, как другим.
И ставка сработала. Тело, воскрешенное Маской Золотого Демона, отказалось умирать так просто. И моя рука, все еще сжимавшая рукоять «Энго», дернулась.
Я вложил в это движение последние капли силы, всю свою ярость и волю. Энергетический клинок внутри ее груди провернулся, с противным, рвущимся звуком разрезая плоть и ломая ребра.
Лезвие, которое лишь задело легкое, рванулось вверх и вправо, пока не наткнулось на сопротивление — плотное, упругое. И разорвало его.
Ее глаза расширились. Триумф сменился невероятным, абсолютным непониманием. Она почувствовала, как ее собственное сердце разорвано, тогда как должно было разорваться мое.
Костяное шило, торчавшее из моей груди, дрогнуло, потеряв связь с волей хозяйки. Оно рассыпалось в мелкую костяную пыль, которая тут же стянулась обратно, к ней, сформировавшись в ту самую, теперь уже безжизненную, маску.
Сила покинула меня. Я отвалился в сторону, тяжело рухнув на окровавленные камни. Дыра в моей груди дымилась, и я чувствовал, как «Жанна» медленно, мучительно медленно, начинает сшивать краски разорванной мышцы, скреплять осколки грудины.
Я не мог пошевелиться. Я мог лишь лежать и ждать, слушая, как стихают звуки боя вокруг, и наблюдая за тем, как неподвижное тело Нешалы рядом медленно остывает.
Прошло полчаса.
Я лежал на холодном камне, чувствуя, как мое едва затянувшееся сердце бьется неровно и слабо. Дыра в груди заросла, оставив после себя лишь стянутую, болезненную кожу и пустоту там, где должна была быть энергия.
Я попытался приподняться на локте, и мир поплыл перед глазами, заставив меня снова осесть с тихим стоном. Ничего. Главное — жив.
Тут до меня донесся знакомый голос и с задымленного неба ко мне спикировал Хамрон. Он приземлился в паре шагов, сгорбившись и тяжело дыша.
Его лицо было покрыто сажей и свежими ожогами, левая бровь наполовину опалена, а доспехи изрешечены глубокими царапинами и вмятинами. Но его глаза, уставшие и покрасневшие, сияли диким, неудержимым торжеством.
— Мак! — его голос был хриплым, но громким. — Мы их… мы их разгромили! К чертовой матери!
Облегчение, острое и почти болезненное, волной прокатилось по мне. Я позволил себе на секунду закрыть глаза, а потом снова открыл их, смотря на его сияющее, изуродованное лицо.
— Отчет, — выдохнул я. Голос звучал слабо, но я вложил в него все остатки командирской твердости. — Кратко. Что там было?
Хамрон тут же выпрямился, на его лице появилось сосредоточенное выражение.
— Как только ты увел Костяную Маску, Силар и Ярана взяли командование. Выстроили всех по схеме «Полусфера».
Он говорил быстро, отрывисто, его жесты были резкими, будто он снова проживал тот бой.
— Сначала они пытались расстрелять нас издали. Дали несколько залпов. Но мы наложили щиты. Они били, били, но пробить не смогли! — в его голосе слышалась гордость. — Тогда их командиры, те, что остались из совета, поняли, что стрельба бесполезна. Закричали своим, пошли на сближение. На рукопашную.
Я кивнул, мысленно представляя картину. Тактика была верной. «Полусфера» позволяла не только повышать эффективность щитов каждого Артефактора наложением их друг на друга на подобие рыбьей чешуи, но и постоянно ротировать бойцов на передовой, не давая им выдохнуться полностью, пока внутренние ряды поддерживали их маной и прикрывали. Пираты же, привыкшие к индивидуальным стычкам, шли в лобовую, надеясь на свою ярость и численность.
— А Валаоника с другими? — спросил я, вспомнив наших временных союзников.
— Держались на флангах, — Хамрон махнул рукой в сторону. — Бились как черти. Как только враг пошел на нас, они ударили им в бок. Отвлекли на себя добрую треть их Хроник. Без них было бы куда тяжелее. Когда они пошли на сближение, Силар отдал приказ свернуть полусферу. Мы выстроились в полную сферу и сами пошли в атаку! Врубились в их ряды как чертов боевой еж! Ох, ты должен был это видеть…
Он сделал паузу, собирая мысли и дальше заговорил уже куда спокойнее и тише.
— Это была игра на истощение. Для нас — выгодная. Мы держали строй, ротировали бойцов. Они бросались на нас волнами, яростно, но без толку. Рубились о наши щиты, а мы их методично выкашивали. Они тратили силы, мы — сохраняли. И чем дольше это длилось, тем больше они нервничали. Паника — страшный враг.