Она была в короткой боевой тунике и узенькой набедренной повязке. На левой руке был затянут небольшой, очевидно женский, доспех для кулачного боя. А в ее глазах горел огонь убийства, неотвратимого, как казнь. Другого оружия у нее не было, да оно было ей и не нужно.
А за ней шел сам КаФрам, или Жалын, потому что, пока он переставлял ноги, с заметным трудом выдергивая ступни из песка, он менялся. Все больше проявлялось в нем восточных черт, все больше он напоминал того Жалына, которого они когда-то видели в Мираме.
Подойдя к трем друзьям на расстояние футов в двадцать, Жалын, заметно запыхавшись и вспотев, сказал:
– Ну, ладно, вы оказались изобретательнее, чем я думал. Вы догадались, что единственная штука, которая может меня заставить сюда прийти, – ваша дурацкая блокада вызывающего сигнала. И поэтому я предлагаю: вы уйдете отсюда живыми, если отдадите мне посох Гурама.
– Так этот купол над янтарной скалой – блокада сигнала? – разочарованно спросил Лотар. – Мы думали, ты подвел его к себе.
– К себе, разумеется, иначе как бы я мог им управлять, – раздраженно ответил Жалын. – Но ко мне он идет от… – И тут он сказал такую фразочку на мандаринском, что даже Лотару она показалась неземной музыкой. Сухмет, как ни был он напряжен, всплеснул руками и перевел:
– Яйцо Несбывшегося. Так это и есть то самое Яйцо всех неосуществленных миров и цивилизаций…
– Замолчи, раб. – В голосе Жалына звучало такое надмирное презрение, что даже Рубос слегка покраснел от злобы. – Итак, у вас есть единственный способ остаться в живых…
– Не знаю, какое у тебя место в пантеоне восточных божков, милейший, – проговорил мирамец своим густым, почти бархатным басом, – но ты не очень вежлив с моим приятелем. А за это наказывают, если, разумеется, ты не извинишься.
– Рубос, он заводит тебя, – предупредил Лотар.
– Не знаю я никаких правил, которые позволяли бы негодяям хамить, даже если с ними и бродят полуодетые девицы в качестве охраны.
Он шагнул вперед.
– Рубос, назад. Они сильнее…
Договорить Лотар не успел. Прошипев что-то, как змея, Бетия легко пошла в атаку.
Вернее, это была не атака в привычном смысле. Она просто перетекла через двадцать футов, которые отделяли ее от Рубоса, и, прежде чем мирамец понял, что его атакуют, и поставил блок, она захватила его за торс, резко развернула, дважды воткнула свою латную рукавицу ему в печень, так что раздался треск сломанных ребер, а потом, подождав, пока рука противника по инерции стала подниматься чуть выше, поднырнула под нее и сломала в локтевом суставе через свое плечо.
Ничего подобного Лотар не видел ни разу в жизни. Он поднял скорость своего восприятия до такой степени, что еще немного, и даже свет застыл бы неподвижно во всем окружающем мире, а силуэт Бетии все равно оставался размытым. Он догадывался о том, что она делает, только миг спустя после того, как это происходило.
Прежде чем Рубос упал на песок, заливаясь кровью из открытого перелома руки, она снова стояла рядом с отцом, холодно разглядывая Лотара, словно мирамец больше ее не интересовал.
И лишь тогда до Лотара дошли слова, которые она произнесла прежде, чем атаковала Рубоса. Оказалось, она спросила:
– О чем с ними разговаривать?
Лотар потряс головой. Это было что-то невероятное. От поражения его не могло спасти никакое оружие – предстоял бой с заведомо превосходящим противником. Бой с предрешенным результатом – он, Драконий Оборотень, попросту был обречен на проигрыш.
Но чего-то они все же опасаются, решил Лотар. Ведь не зря же они появились тут только после того, как блокада Яйца Несбывшегося настолько ослабила их сигнал, что вывела Жалына из себя? Хорошо бы узнать, чего именно они опасаются.
Лотар скосил глаза. Сухмет стоял рядом, сжимая Утгелу. Слишком сильно он сжал ладони, слишком нервно ищет опору ногами, решил Лотар. Долго старик не продержится.
– Итак, – снова заговорил Жалын, – я все-таки жду, Желтоголовый. Или тебе больше нравится твоя кличка – Непобедимый? Могу тебя уверить, это чистое хвастовство. На свете достаточно бойцов, которые с тобой справятся даже без оружия.
– Вся хитрость в том, что они служат неправедной стороне, – проговорил Лотар.
– Ты тоже с нашей стороны, мальчишка, – проговорил Жалын. – Гханаши был идиот, каких мало, и потому не рассмотрел твой кармический закон, иначе он знал бы, что тебя нужно просто уничтожить, а не превращать в Черного Дракона. Но как бы там ни было, ты Дракон, или, точнее, Драконий Оборотень, следовательно, нашего поля ягода. Просто ты еще не понял этого.
– Не понимаю, как кармический закон может повлиять на характер Черного Дракона? – спросил Лотар. Разговор действительно значил для него очень много.
– Очень просто. Карма – как щит – не только предрекает, но и защищает смертного. У тебя была очень чистая карма, на редкость ясная, Желтоголовый. Такая встречается один раз на десяток миллионов. А Гханаши этого не увидел, хотя должен был. Он разобрал только, что ты ел сырое мясо, пил кровь и служил наемником, что не всегда, но часто свидетельствует о порочности. А твоя кармическая зависимость, – лицо Жалына перекосилось от ненависти, – искривила наговор, сбила магическую доминанту, и ты стал не Драконом, а Оборотнем, прислуживающим людям. Будь ты проклят за это, Лотар. Будь проклята земля, по которой ты ступаешь!
– Твоя ненависть, – мягко проговорил Сухмет, – свидетельствует, что ты боишься нас.
Лотар посмотрел на Рубоса. Он был без сознания. Ему нужно или очень быстро оказать помощь, или добить, чтобы не мучился. Но Лотар знал, что не сможет сделать второе, а первое ему недоступно, пока тут стоит этот Жалын со своей тренированной до неимоверного, колдовского совершенства дочкой.
Жалын хмыкнул:
– Я просто не хочу с тобой связываться, а это – не страх. Ты, может быть, не поверишь, но я мирное существо. Поэтому я даю тебе возможность уйти, если…
Лотар принял решение. Он покачал головой:
– Нет, Жалын.
Демон вздохнул, обмяк. Он понял, что теперь слова не имеют смысла. Отступил на полшага в сторону и холодно произнес:
– Ну, что же, Лотар, тогда – умри.
Глава 39
Лотар пошел по кругу, словно хотел подойти к Жалыну сбоку. На самом деле он разминал ноги, чтобы быть готовым ко всему. Сухмет тащился рядом, конец его Утгелы, подвешенный в воздухе на уровне глаз, чуть подрагивал.
Плохо, решил Лотар, он слишком волнуется, пользы от него будет немного. Но он должен, по крайней мере, думать. Думать, как справиться с этими демонами, негодяями, злодеями… Если это вообще в наших силах.
– Спокойно, господин, – вдруг проговорил Сухмет.
Лотару так хотелось бы, чтобы он был прав, но все было как раз совсем неспокойно.
Лотар шагнул вперед и нанес два легких, секущих удара Гвинедом, одновременно прикрывая грудь и живот Акифом. От ударов Бетия ушла так уверенно и грациозно, что Лотар против воли восхитился степенью ее готовности, – она просто отклонилась назад, так что ее торс на миг повис параллельно земле, а потом выпрямилась, даже не моргнув.
Тогда Лотар ударил Акифом снизу, предварительно прижав ее выпадом Гвинеда сверху, но сразу же понял, что машет клинками слишком медленно – она уже стояла в полутора саженях в стороне. Теперь Лотар находился между Жалыном и Бетией. Но он не тешил себя иллюзиями. Стоило ему попробовать атаковать папашу, как дочь расправилась бы с ним со стремительностью молнии. О Жалыне на время следовало забыть. Иначе он просто не выживет.
Он снова прошелся вокруг Бетии, ощущая исходящую от нее слабую, почти незаметную ауру. Такой свежий и чистый поток энергии мог бы иметь ребенок, но только на сей раз это было свидетельство совершенства бойца, настолько превосходящего Лотара, насколько он превосходил обычного человека, например Рубоса.
Вдруг в руках Сухмета, который благоразумно не отставал, появилось что-то очень подозрительное. Лотар осторожно попытался понять магическим видением, что это такое. То, что он увидел, было очень опасно. Он заорал: – Нет, Сухмет!..