Он усмехнулся.
— Тебе не надоело ходить за мной?
— Только так я могу предотвратить то, что ты собираешься сделать.
— Если я соберусь что-то сделать, Лика, то ни ты, ни все небесное воинство не сможете меня остановить. Уж ты должна это знать.
Лика смотрела на него с сожалением. Бедный Демон, он сам запутался в этом деле так, что не знает, за какую нить потянуть. Она оперлась спиной о стену рядом с ним. Не сговариваясь, они стали невидимыми для пешеходов.
— Я верю, ты найдешь выход. Ты ведь всегда его находишь? — синие глаза ангела тревожно вглядывались в профиль графа.
— Лика, я устал. Сколько тысяч лет продолжается эта борьба? Я делаю все, что могу, чтобы они жили, я предал ради них. Может, пора прекратить? Сама же видишь… Они всё такие же. Жадные, завистливые, похотливые, а когда мне удается выловить из их массы светлую, яркую душу, они же сами стремятся ее уничтожить. Сколько можно?
Лика хотела обнять его, хотела подарить часть любви из своей души, но это было невозможно. Она ангел. Он демон. Они разные полюса, им даже прикасаться друг к другу некомфортно.
— Ты же спас меня, — слезы текли по фарфоровому личику.
Демон посмотрел на нее, отвел глаза и отвернулся.
— Помнишь, ты сказал, что делаешь это просто так? Потому что тебе скучно? Это неправда.
— Лика… — граф печально усмехнулся. — Как я мог пройти мимо ангела с подбитыми крыльями? Того, кого мои бывшие братья, архангелы, не захотели спасти, брезгливо отвернувшись? Как мог не ответить на твою просьбу о помощи? В конце концов, всем ангелам следует пасть хотя бы раз. Это весьма интересный опыт, — за его иронией слышалась боль.
— Мы ведь похожи с тобой… я чуть не погибла из-за любви к смертному. Ты в отчаянии из-за Насти.
— Я не… — демон сжал руки в кулаки, и черная аура заклубилась вокруг него. — Ты же знаешь, демоны не могут любить. Это просто долг.
— Демоны, может, и не могут. Но ты же больше, чем демон, Самаэль. Ты — тот, кто ближе всех стоял к Нему.
— И ниже всех пал. И ничего не может сделать, чтобы изменить предписанное. Сколько бы ни старался.
Лика оставила его наблюдать за людским потоком, а сама пошла за Настей. Ей было больнее за него, чем за себя. В конце концов, она сама нарушила первое правило ангелов: не испытывать влечения к людям. Влюбилась в душу мальчика. Приглаживала рукой его кудри. Шептала ему на ухо стихи. Наслаждалась его юношеской честностью и горячим стремлением изменить будущее. Когда он выступил с одой перед удивленными учителями, она испытывала материнскую гордость. И даже не подозревала, что горячая привязанность ангела к душе человека, может привязать его и к человеку. Но он стал мужчиной. Страстным, легко увлекающимся женщинами. Как он умел обольщать, как искал в каждой из них музу, искренне и горячо поклоняясь в каждой из них вдохновению! А между тем, муза всегда была рядом. Охраняла его. Спасала. Когда она поняла, что он примет участие в восстании, то сделала все, чтобы он в тот морозный день не смог появиться на площади. Она любила его уже не только за гениальность и талант. Она любила в нем человека. И это стало пыткой: видеть, как он любит женщин, как ласкает их и раздевает, как они дарят ему свою нежность. Она чувствовала страсть. Желание опаляло ее щеки. Когда он спал, она приходила, садилась на постель рядом, ласкала его лицо, шею, грудь. Она уже была готова переступить черту и материализоваться перед ним.
— Не стоит, — рядом с альковом спящего поэта появился человек в черном. Ангел вздрогнула, понимая, кто пришел к ней. — Если материализуешься, чтобы быть с ним, небеса накажут тебя.
— Как?
— Ты можешь стать мужчиной, ребенком… даже животным. Старухой. Он никогда не посмотрит на тебя. Ты обрекла его на гибель своей любовью. Архангелы готовят ему смерть.
— Я хочу спасти его.
— Тогда оставь.
Ангел знала, что он прав. Вместе они вышли из спальни.
Но искушение увидеть его снова, было велико. Она сражалась сама с собой некоторое время, но потом снова вернулась в его город. Он стал семьянином, развил свой талант, но за его спиной зрел заговор. Увидев опасность, она, в слезах, бросилась в ноги перед Демоном.
— Спаси его! Умоляю! Дай ему другую судьбу!
Лицо Демона стало серым от горя:
— Ты все-таки виделась с ним! Ангел, ты обрекла его на гибель. Я выторговал его спасение у архангелов, при условии, что ты оставишь его, в последний момент дуэль должна была отмениться. Но теперь… Мы потеряли его.
Они были там, на дуэли. Стояли вдвоем за спиной поэта, не в силах помочь. А за спиной его соперника стоял Михаил. Он молился. Проклятый лицемер.