Впервые в тоне Данкомба прозвучали нотки ненависти, адресованной не мне.
- Его я тоже когда-нибудь здесь повстречаю, - констатировал Роджер. - Найди брошь, и очисти мою кровь, моё имя.
- Что ж, это может быть важно, - с воодушевлением и надеждой в голосе, согласился я.
- И ещё одно, Фэрпойнт, - привлёк моё внимание гробовщик. - Я не хочу, чтоб моё тело гнило в твоём подвале, и не хочу, чтобы его сожрали черви. Я хочу пройти через огонь, как моя принцесса. Сожги моё тело. Обещай мне это, смертный Фэрпойнт.
Я защищаю живых, а не служу мёртвым. Но, почему-то, я ответил ему:
- Хорошо, я так и сделаю. Я сожгу твоё тело.
- Я сожгу твоё тело... сожгу твоё тело... твоё тело... тело... ло... о... - разошлись мои слова по сводам Храма Жертвоприношений. И, казалось, суровые картины, львиные головы и злорадствующая горгулья стали немыми свидетелями этой необдуманной клятвы.
- Ты дал мне слово, Фэрпойнт, - напомнил Данкомб. - И я буду наблюдать за тобой. Когда-нибудь мы снова встретимся.
Его общество утомляло меня, и было мне неприятно.
- Теперь ты можешь идти, - разрешил я, приготовившись произносить последние слова, которые должны были ознаменовать собой завершение ритуала.
- Шоэль сефирот тамай шамайл. Йаха халаэль ямело хадламм ас басс селохайм.
Это значило:
- Моё время здесь истекло. Подними меня на своих крыльях, демон, и отнеси назад, в мир живых.
Боль в ладонях была невыносима, как всегда. Я медленно отдышался - и открыл глаза. Потом - освободился от ремней и верёвок и отполз в угол. Каждое движение вытягивало из меня последние силы. Я прислонился спиной к холодной каменной стене и задумался. Кое-что я, всё-таки, выяснил.
Во-первых, было очевидно, что Данкомб невиновен. Кроме того - я знал, что он нашёл рядом с телом Элеанор какую-то брошь. Насколько это важно? В любом случае, мне нужно поговорить с мэром, который, скорее всего, её и взял...
...Прошёл, наверное, целый час, прежде чем я набрался достаточно сил, чтобы встать. Что ж, поговорив с Данкомбом, я не мог не отметить, что он пребывал в намного лучшем состоянии, чем я мог ожидать. Фактически я был удивлён тем, насколько разумно он говорил. Итак - Данкомб не имел отношения к убийству Элеанор и, по всей видимости, к исчезновению Грееров. Я почти уверен, что Роджер невиновен. На месте была брошь. Её забрал мэр. Нужно с ним поговорить. Роджер не убийца? Но кто же тогда? Мысли путались. Я соображал даже хуже и путаней обычного. Определённо, нужно было присесть и постепенно отойти от посещения Храма. Порой, мне приходилось совершать по нескольку посещений Храма за одни сутки, и тогда я справлялся со всем этим несколько проще.
Первое перемещение после длительного перерыва давалось несколько сложнее последующих. К тому же, я не знал, как долго я находился в Храме: часы могли длиться в нём, как минуты, а минуты - как часы. Это невозможно было угадать заранее. Поэтому работать вдвоём, как мы с Клэрис, было в разы удобнее и целесообразнее: пока один в Храме - второй заботится о нём, а потом - меняются.
Но Клэрис просто повезло со мной. Кто-либо другой мог оставить её умирать при первой встрече, убить, приняв за ведьму, затем, или просто не пойти за ней следом, услышав от неё всю правду про Звероловов. Я тем более не представлял, как я могу открыться кому-либо, и кто добровольно захотел бы составить мне компанию в моём нелёгком неблагодарном деле...
...Когда ко мне вернулась ясность мысли, я повторил для лучшего закрепления: брошь забрал мэр, если я отыщу её и узнаю, кому она принадлежит, - это может что-то прояснить...
...Всё? Или я что-то забыл?
Да, я обещал Данкомбу позаботиться о его теле. Точнее, я обещал его сжечь. Я и сам не отдавал себе отчёта в том, зачем я это сделал, но - обещание есть обещание, и нужно было как-то его сдержать. Отнести тело на погребальный костёр - было куда проще, чем украсть его с эшафота. Я знал, что даже если я не выполню своего обещания, Данкомб не сможет мне ничего сделать. Но обещание есть обещание - слово следует держать. И нет никакой разницы, насколько безумен или мёртв тот, кому это слово было дано. Возможно, он никогда не узнает, сдержал ли я слово или нет. Но это неважно. Я притащил тело на место костра, сложенного напротив массивного грубо сколоченного креста в горах, и положил его там. Оставалось только разжечь огонь. И в этом мне помогла моя трутница: вскоре заготовленные мной сухие ветви затрещали и пламя поглотило бренные останки молодого гробовщика, невинно осуждённого за убийство своей любимой.