Здравствуй, родное обиталище.
Я живу на площадке с двумя тамбурами по четыре квартиры в каждом. Из глубин памяти всплывает номер моих «апартаментов» — 168. Дверь стандартная, металлическая. Глазок и расшатанная ручка, две замочные скважины.
Тянусь к звонку.
Раздается мелодичная трель.
Быстрые шаги. Ключ дважды проворачивается в замке. На пороге возникает симпатичная женщина лет тридцати пяти. Стройная, даже худощавая, с русыми волосами и усталой улыбкой на лице. Возле глаз залегли первые морщинки. Махровый халат, стоптанные шлепанцы. Глаза карие, с зеленоватым отблеском.
Мама.
Ну, это мое тело сигнализирует о родстве. Меня с этой женщиной ничего не связывает. Я вообще лишь наполовину могу считаться человеком.
— Слава богу! — восклицает женщина. — Проходи быстрее, ужин почти готов.
Я оказываюсь внутри квартиры.
Мама торопливо закрывается на все замки, звякает цепочкой и лишь после этого присматривается ко мне. Сгибаюсь в три погибели, чтобы развязать шнурки на кедах. Кровавые пятна у меня в основном на груди, вдруг повезет — и женщина их не заметит.
Не повезло.
— Илюша, что это с тобой? Кровь? Откуда? Ты что, подрался?
— Напали на меня.
— Кто?
— Бандиты какие-то.
— И что, побили? Покажись.
Я выпрямился. Мать придирчиво меня осмотрела. Видимо, она привыкла к тому, что мой предшественник получал тумаки от каждого встречного. И сейчас шаблон сломан.
— Синяков не видно, — задумчиво протянула мать. — Стоп. Вот ссадина. И скула опухшая. Выходит, побили… А почему вся футболка в крови?
Надо импровизировать.
Грамотная ложь всегда содержит элементы правды.
— Они ее сорвали, — начал рассказывать я. — Бросили к мусорному баку. А там какая-то лужа была. В темноте не разобрать. Может, и кровь.
Мать внимательно слушала.
— Где это случилось?
— Рядом с Варваринской.
— И зачем ты полез туда?
— У нас аптеки не работают.
— Точно, — кивнула мать и устремилась на кухню, откуда пахло чем-то жареным. — Сегодня день сокращенный.
Я не знаю, что это — сокращенный день.
— Бегом в душ! — Раздается голос матери. — Приведи себя в порядок, пока еда не приготовилась.
На протяжении всего разговора я прятал руки. Сначала держал в карманах, потом сжимал в кулаки и разворачивал под такими углами, чтобы мать не заметила повреждений на ладонях. Похоже, сработало. Надолго ли? У меня где-то завалялись зимние перчатки, но я не смогу сидеть за столом в таком виде. Если женщина заметит раны, вся легенда рассыплется в прах.
Осматриваюсь.
Квартира очень бедная.
Потертый линолеум под ногами. Старенькие и дешевые обои, похоже, не переклеивались с тех пор, как строители сдали муравейник в эксплуатацию. Прихожая узкая, со встроенным шкафом и тумбой для обуви. К белому потолку намертво прилип плафон.
Вспоминаю расположение комнат.
Первая дверь направо — это зал. Вторая дверь — спальня. Наша с сестрой. Мама спит отдельно. Прямо по коридору кухня, а справа — ванная и туалет.
Напрягаю память.
Как зовут эту женщину?
Анна Васильевна Невзорова. Получается, я ношу материнскую фамилию. Ну, или мама не отказалась от отцовской. Память подсказывает, что я угадал с первым вариантом. С отцом у нас отношения сложные… Их нет, попросту говоря. Не поддерживает, не общается. Не платит алименты. Ушел с концами.
— Ты еще здесь? — Анна Васильевна выглядывает из кухни. — Переоденься в чистое, я в ванне положила.
— Хорошо, мам.
— А лекарства где?
— В рюкзаке.
Мать снова чем-то гремит. Слышится шкворчание котлет на сковороде. У нас что, праздник? Всю последнюю неделю мы сидим на борще, манке и жареной картошке. А тут — котлеты. Видимо, я чего-то не знаю.
Приходится отвлечься от созерцания себя в зеркале.
Я симпатичный. Худой, даже костлявый. Видно, что тренажеры и спорт — понятия для Ильи чуждые. Зато нет избыточного веса, что было бы логичным при таком питании, как у нас. Лицо, что называется, смазливое. Кожа почти не загорела, хотя большая часть лета уже прошла. Я что, из дома не выхожу? Стрижка… Да, в парикмахерскую надо бы сходить. Зарос я основательно. Волосы светло-русые, как у матери. Глаза такие же.
Мобильник я забираю из рюкзака.
Не хватало еще, чтобы Анна Васильевна посмотрела ролик, который снимали те отморозки. Надо бы удалить, но не здесь…
Спрей и заживляющую мазь беру с собой.
Переступив порог ванны, тут же запираюсь на засов.