— Разумеется. Возлюбленная.
— А тебе известно, кого еще так называли?
— Нет, Меррилл, неизвестно.
— Фрейю. Богиню любви и плодородия в скандинавской мифологии.
— Если ты думаешь, что я сейчас способна к любовным играм, можешь отправляться прямо в ад. Я родила тебе одного ребенка. И не намерена снова через это проходить.
— Ты имеешь в виду процесс рождения или зачатия?
— И то и другое, если не заткнешься.
— Ты неправильно поняла мои слова. Я только имел в виду, что Фрейя, скандинавская богиня любви, жила в очень холодной стране. Но, несмотря на холод, была очень любящей… и плодовитой… ой!
— Все твои обширные знания о Древнем мире не изменят того факта, что я смертельно замерзла и хочу есть, а до лагеря — целых пять миль.
— Только не бей меня больше. Я мог бы разрубить эту фоссилию[1].
— Меррилл, ветка пролежала в огромном ледяном кубе миллион лет. Я думаю, она…
— Знаешь, возможно, она не такая древняя. И ты наверняка путаешь Антарктиду с Арктикой. Антарктида — континент… Подо льдом есть земля.
— Клянусь, я…
— Что?
— Небо!
— Господи… Что происходит?
— Меррилл?
— Заверни эту фоссилию, а я возьмусь за другую сторону. Привяжи покрепче!
— Не выходит! Меррилл!
— Эйми?
— Я не вижу тебя сквозь снег!
— Я здесь!
— Я ничего не вижу.
— Брось фоссилию. Иди на мой голос!
— А что это за шум?
— Не обращай внимания. Где ты?
— Меррилл, я… ой!
— Эйми? Продолжай говорить, чтобы я мог тебя найти! Эйми? Эйми!
СМЕЩЕНИЕ
Глава 1
Ангуте становилось все страшнее с каждым новым ударом весла, который уносил его каяк, сделанный из кости и кожи тюленя, в просторы Северного Ледовитого океана. Его воды были до странности спокойными. Мышцы охотника сводило судорогой, но не от холода. Он трясся от мучительного напряжения, ожидая, что с минуты на минуту из глубины поднимется кит. Кит, которого нужно убить. В пятьдесят семь лет справиться с шестидесятифутовым горбуном, а затем отбуксировать тушу к берегу было очень непросто, но Ангута не думал об этом. Мечта его жизни должна исполниться — это все, что его волновало.
Рукой в перчатке он стиснул копье с костяным наконечником, не обращая внимания на боль в артритных пальцах. Когда же чудовище всплывет на поверхность? Ангута три дня гнался за ним, питаясь только копченым лососем. Если он не убьет горбуна сейчас, ему придется вернуться с пустыми руками. А затем снова отправиться в одинокое плавание вдали от родных берегов. Нет, только не это.
— Плыви ко мне, кит, — пробормотал он сквозь толстый шарф, прикрывавший рот. — Плыви, я окажу тебе честь, подарю быструю смерть.
Ангута знал, что если он с первого удара попадет в глаз, копье проникнет в мозг и гигант умрет мгновенно. В противном случае животное потащит каяк за собой, и начнется многочасовое сражение. С одним гарпуном на морского зверя охотились только инуиты, и Ангута оставался единственным мужчиной в племени, который еще не добыл своего кита, хотя каждый год, с тех пор как ему исполнилось девятнадцать, выходил в море в поисках добычи. Он проклинал себя за то, что нашел, должно быть, самого крупного горбуна во всем океане. Ангута надеялся, что ему попадется неопытный двухлеток, которого совсем недавно пестовала заботливая мамаша, а вместо этого наткнулся на матерого самца, возможно, своего ровесника.
Утешало одно — он совсем не мерз. Шкуры, которые испокон веков спасали инуитов от холода, — карибу, медвежья и тюленья — укрывали охотника с головы до пят. Кроме того, за долгие годы бесплодной охоты Ангута убедился в пользе многих вещей, привезенных на Аляску европейцами, поэтому под мехом были непромокаемый костюм и термобелье военного образца. Глаза защищала маска, которая не только согревала кожу, но благодаря темным стеклам приглушала ослепительное сияние солнца на льду.
Он окинул взглядом гладкую поверхность воды, в которой, как в зеркале, отражалось небо, но не заметил ни малейшего движения. Его мысли унеслись вслед за парящими облаками. Ангута представил, как его жена Элизабет, француженка из канадского Квебека, кормит собак. Когда-то подобный брак считался большой редкостью, но теперь многое изменилось. А поначалу Ангуты сторонились, не могли простить, что он женщинам своего племени предпочел чужую. Однако неприязнь сородичей Ангуты не помешала им с Элизабет произвести на свет пятерых детей, и теперь у них семеро внуков. Ангута отчаянно скучал по семье и жалел, что их нет рядом и они не охотятся на кита вместе. Почему бы и нет? Его женитьба и дети-полукровки — разве это не нарушало обычаи его народа? Одним обычаем больше, одним меньше…