Единственной тучкой на безоблачном горизонте продолжала оставаться Бэйнбридж. Я еще не успел официально дать ей отставку, но думал, что и так все ясно — не я ли постоянно держусь в обществе Хонникер из Расчетного? Мне было решительно нечего делать с моим новым специалистом по лингвистике, если не считать наших профессиональных отношений.
Не лучший, конечно, способ разрулить ситуацию, я и сам знал, однако, учитывая склонность Бэйнбридж лить слезы по любому поводу, вышло все в общем-то к лучшему. Я списал ее со счетов и решил, что проблема утратила актуальность — ведь каждый божий день на неделе она заглядывала в мой офис «просто поболтать» и заставала там Хонникер, явившуюся с той же целью.
Скоро я выяснил, что сильно недооценивал серьезность ситуации. Судя по ходившим в агентстве слухам, Бэйнбридж ревностно несла факел с моим именем, терпеливо поджидая окончания интрижки с Хонникер из Расчетного — ну точь-в-точь верная женушка, пережидающая роман мужа с молоденькой дурочкой.
Как бы там ни было, Хонникер я ничего говорить не стал. Она знала о Бэйнбридж и ее чувствах ко мне, да к тому же была подсоединена к передающей сплетни сети Пембрук-Холла. Так что происходящее никак не представляло для нее тайны, но я чувствовал: упомянуть об этом вслух — значит в каком-то смысле предать наши отношения.
Кроме того, любое признание в страхе или неуверенности с моей стороны немедленно повлекло бы за собой повторение ночной атаки в стиле Джейн. А я, как бы ни был восприимчив к физическим чарам и талантам Хонникер из Расчетного отдела, все же хотел поспеть на работу вовремя.
Мы вместе добрались на велорикше к Пембрук-Холлу и поднялись на тридцать седьмой при помощи недавно завоеванного мной «ключа года». Вместо того чтобы там и расстаться, я пошел проводить Хонникер к ее кабинету на тридцать девятом. Мы обсуждали, не удастся ли взять Торка в ученики-курьеры и выучить его читать, как вдруг сверху, из лестничного проема, гулко донеслось мое имя:
— Боддеккер! Эй, Боддеккер, это ты? Я глянул на Хонникер.
— Гм… да?
Зазвучали быстрые шаги, и показался Черчилль.
— Боддеккер! Привет! Как здорово…
Один взгляд на Хонникер из Расчетного — а может, первый удар ее феромонов ближнего действия, — и он остановился, точно пораженный громом.
— Ух ты.
Забыв обо всем, бедняга так и стоял бы, бессмысленно таращась на мою спутницу, но я положил этому конец, представив их друг другу. Черчилль, вздрогнув, вышел из транса и повернул ко мне голову — медленно и с усилием, точно каждый мускул его шеи отчаянно сражался за то, чтобы оторвать хозяина от столь захватывающего зрелища.
— Я… я тут подумывал… — начал Черчилль сомнамбулически, однако, наконец поймав в поле зрения меня, зачастил: — В общем, я хотел бы написать кое-что для нашей группы. В смысле, конечно, для средств массовой информации пишет Апчерч, но мне пришло в голову сверстать что-то вроде книги о моей работе… Ну а для нее, само собой, нужен какой-то текст. Так я и подумал: а почему бы самому не попробовать, верно? Чем больше, тем веселее. И… гм… я не очень-то уверен в своих писательских талантах… то есть, в смысле, уж явно не твоего, Боддеккер, уровня, но был бы ужасно благодарен, если бы ты просмотрел взглядом знатока страничку-другую. Как считаешь, ты ведь мог бы оказать мне такую услугу, если бы я попросил?
— А ты просишь? — уточнил я. Он засмеялся.
— Да. Похоже на то.
— А Апчерч тебе с этим проектом не помогает?
— Ну… я не хочу, чтобы он знал, потому как занимаюсь этим на стороне. То есть это как раз не важно, потому что «старики» одобряют, когда ты работаешь над личным проектом, который стимулирует твои творческие способности, но Апчерч так любит критиканствовать…
— А я, по-твоему, не критиканствую?
— Я хочу, чтобы меня критиковали, а не критиканствовали, — сказал Черчилль.
Хотелось ответить напрямик — что на язык просилось, — однако я чувствовал, как глаза Хонникер из Расчетного отдела так и буравят мою спину.
— Когда что-нибудь наработаешь, дай знать. Если буду не слишком занят, обязательно взгляну.
Лицо Черчилля расплылось в широкой улыбке.
— Спасибо, Боддеккер, честное слово, огромное спасибо. Как что, сразу свистну.
И с этим он поковылял вниз по ступенькам. Я взял Хонникер под руку, и мы вместе начали подниматься на тридцать девятый.