— Нервишки не выдержали? Ничуть не удивлен. Я как-то раз видел его в парке — он там птичек кормил. Пора бы перестать принимать на работу в Пембрук-Холл таких типов. Пусть кто-нибудь пометит, чтобы не забыть.
— Я об этом позабочусь, — отчетливо произнесла Хонникер.
Я отвел Дансигер к ее месту и спросил у Левина:
— Так что же все-таки произошло? Он поднялся.
— Жена Анджелеса вернулась из бакалейной лавки и нашла его на полу в гостиной, избитого и окровавленного.
— Взломщики?
— Никто не знает, — прошептала Хонникер из Расчетного отдела. — Там все разгромлено. Совершенно разгромлено.
— Я хочу его видеть, — потребовал я.
— Придется подождать, — сказал Левин. — Там еще его семья.
— Хорошо. Тогда я должен кое-что сделать.
Я повернулся и вышел из приемной. Хонникер негромко окликнула меня вслед, но я продолжал идти, отслеживая номера палат, пока не добрался до 4523. Приоткрывая дверь, я услышал изнутри плач и бесшумно шагнул в полутемную комнату, освещенную лишь светом фонарей из окна. Через несколько шагов я увидел семью пострадавшего — жену и двоих взрослых детей. Обнявшись, они тихо всхлипывали в ногах кровати. На кровати лежал Чарли Анджелес — бесформенная груда белых повязок с темными пятнами. Семейство больного еще не заметило меня, поэтому я бросил взгляд на мониторы сбоку от кровати, чтобы проверить, как он там.
Экраны мониторов были темны. Механизмы не работали.
Внутри у меня все сжалось, к горлу подступил комок, и я снова обвел глазами сцену. Родственники Анджелеса искали в объятиях друг друга не утешения или надежды. Они не молились. Они жались друг к другу от горя, непоправимого горя, у ложа своего почившего патриарха.
Внезапно я ощутил, что у меня нет никаких слов. Мне хотелось сказать им хоть что-то, хоть как-то вдохнуть в них толику надежды или по крайней мере дать им понять, как я сочувствую. Но теперь слова не имели значения. Возможно, если бы я позволил себе облегчить душу отчаянным криком, он бы хоть отчасти передал, что я чувствую. Но слова? «Я всегда восхищался его работами и крайне огорчен случившимся…» Лучше и не пытаться.
Сын Анджелеса, молодой человек лет двадцати с небольшим, поднял взгляд и увидел меня.
— Вы из полиции? — спросил он срывающимся голосом, вытирая слезы тыльной стороной руки.
Горло у меня так сжималось, что я не мог ответить. Не мог даже покачать головой.
— Вы знаете, кто это сделал? Как, как они могли так с ним поступить? И почему? Как может человек сделать такое с другим человеком? — Он покачал головой и снова обнял родных, бормоча: — Это невыносимо, невыносимо…
Как может человек сделать такое с другим человеком? Сделать — что? Что именно произошло с Чарли Анджелесом?
Стоя здесь и глядя на объятую горем семью, я вдруг испытал крайнюю неловкость — как будто подсматривал за чужим несчастьем. На глаза наворачивались слезы — и я ненавидел себя за них. Ведь какими бы искренними ни были они, разве могут мои слезы идти в сравнение со слезами семьи умершего? Я плакал потому, что мне было жаль Чарли Анджелеса, его жену и детей — но еще и от жалости к самому себе. Я потерял человека, которым восхищался, которого только начал узнавать. И все же — я не терял лучшего друга, любимого человека, наперсника душевных тайн или того, кто дал мне жизнь.
И тут слезы полились из моих глаз сплошным потоком, потому что я еще не успел оплакать Сильвестр.
Я вытер глаза и попятился из комнаты. Внезапно что-то ударило меня в спину, швырнуло на пол, а через несколько секунд надо мной склонилась какая-то женщина, рассыпаясь в извинениях и спрашивая: не расшибся ли я?
Я сощурился и наконец сумел сфокусировать на ней взгляд.
— Вы врач.
— Да. Вам нужна помощь? Я не видела, что вы выходите…
— Вы врач Чарли Анджелеса?
— Я была назначена, когда пациента привезли…
— Что с ним произошло?
Она несколько мгновений пристально разглядывала меня. Должно быть, мои покрасневшие глаза и полоски слез на щеках убедили ее — я не просто любопытствую.
— Судя по всему, его жестоко избили.
— Знаю. Но вы можете сообщить еще какие-нибудь подробности?
— Он получил множество повреждений…
— Не могли бы вы описать их в двух словах? Пожалуйста!
Женщина набрала в грудь побольше воздуха и, подняв глаза к потолку, точно читая написанный там перечень, начала:
— Пробит череп, сотрясение мозга, внутримозговое кровоизлияние, перелом челюсти, перелом шейного отдела позвоночника, раздробленная трахея, разрывы пищевода, перелом обеих ключиц, все ребра сломаны, выбиты или надтреснуты, пробито легкое, внутреннее кровотечение, разрыв селезенки, переломы левой и правой плечевых костей, левой и правой лучевых костей, левой и правой локтевых костей, то же самое с обеими бедренными костями и…