— Тантрумская магия, — сказал он.
— Тантрическая, — поправил я. — Не думаю, что этот номер пройдет в суде.
— Боддеккер, ты начинаешь действовать на нервы. — Он выудил рубашку, осмотрел ее и, удостоверившись, что это его рубашка, натянул.
— Почему бы не попробовать что-нибудь получше? — спросил я. — Например, сказать, что тебе с ребятами захотелось вернуться к добрым старым денькам и вы все вместе отправились на частную вечеринку с Сильвестр.
Ферман взял из груды потертые джинсы, поднялся, пошатываясь, и с трудом натянул их.
— Ничего не упускаешь, а, Боддеккер?
— Вечеринка была буйной, скорее всего вас никто не хватился. Быть может, вы развлекались с Сильвестр прямо здесь. А когда гости разошлись, ты взял парней прошвырнуться к Анджелесу. Я еще не проработал детали.
Ферман закашлялся и никак не мог перестать. Когда приступ наконец прошел, он уже сгибался пополам. Сплюнув на пол, Ферман снова выругался.
— Козетта! — позвал он и поглядел на меня. — Ты тут все теоретизируешь, так попробуй еще одну теорию. Может, я сделал это один.
В двери появилась Козетта.
— Шэр?
— Принеси мне мои психотропчики. Козетта кивнула и удалилась. Я засмеялся.
— Что тут такого смешного, Боддеккер?
— Да ты. Думаешь, я поверю, что ты мог справиться с Чарли Анджелесом в одиночку. Знаешь что, Ферман? Ты не мог бы справиться с ним даже на пару со Шнобелем.
Он опустил голову и зыркнул на меня исподлобья. — Ты просто не видел меня после приема психотроп-чиков.
— Я думал, ты не разрешаешь Дьяволам принимать психотропы.
— Они делают так, как я говорю, а не как делаю сам.
— Да тебе даже со мной не справиться без своей шайки и кучи оружия. — Я опять обошел матрас и вернулся к двери.
— Ты напрашиваешься, Боддеккер.
— Умоляю, Ферман.
Козетта опять появилась на пороге, держа зеленую кожаную сумочку с выведенными на ней яркими желтыми буковками «Для рукоделья». Ферман протянул руку и шагнул к ро-ботетке. Я ударил Козетту по руке, сумочка взлетела в воздух, и я перехватил ее.
— Козетта, выйди, — приказал я.
— Эй! — закричал Ферман, когда она исчезла. — Поосторожней с моим добром!
— А ты попроси. — Я перебросил сумочку из руки в руку. — Ну что, Френсис, каково оказаться в чужой шкуре?
Он ринулся на меня, но я уклонился, и Ферман, врезавшись в стенку, сполз на пол. Я отошел на несколько шагов, ощупывая содержимое сумочки. Какие-то пакетики, тонкие стеклянные трубочки.
— Ну ладно, повеселился за мой счет и будет. — Он жестом показал, что сдается.
Я покачал головой.
— Веселье только начинается.
Я бросил сумочку на пол и наступил на нее. Хрустнуло стекло.
Ферман взвыл и метнулся к моим ногам. Я небрежным пинком отправил сумочку через его голову прямо в стену напротив, а сам сделал шаг в сторону. Ферман с грохотом рухнул туда, где я только что стоял.
— Ах ты, зараза!
Я тремя прыжками перескочил через матрас и подобрал сумочку.
— Ох, какое несчастье. Надеюсь, я ничего не разбил. Ферман поднялся на ноги, отирая пот с лица.
— Пытаешься таким образом вытянуть из меня признание?
Я расстегнул сумочку и посмотрел на беспорядочную смесь порошка, стеклянных осколков и обломков пластмассы.
— Ах…
— Дай мне гребаную сумку, и я все тебе расскажу.
— Подробности меня не интересуют.
Перевернув сумочку, я высыпал содержимое в общую помойку на полу и ногой разбросал кучку. Ферман, завизжав, снова кинулся на меня. Я швырнул сумочку ему в лицо, затем ухватил за рубаху и шваркнул о стену. Изо рта у Фермана воняло отвратительно, еще хуже, чем от ног, еще хуже, чем в первый раз, когда я его встретил. Кислятиной — из-за ломки, гнилью — из-за симптомов этой ломки.
— Это сделали вы, — сказал я, опять ударяя его о стену. — Ты, Шнобель, Джет и Ровер.
Ферман вскинул руки, чтобы вырваться, и я отпустил его. Он отвалился к стенке и сполз на пол.
— Ты забываешь, что я провел кучу времени, наблюдая тебя за работой.
Он снова закашлялся.
— Если б не ломало, у тебя бы и шанса против меня не было…
— Знаю.
Ферман начал вставать. Я легким пинком ноги опрокинул его назад.
— Да, — сказал он. — Мы все неплохо позабавились с этой цыпочкой. Да и ей понравилось. Спроси ее, она сама скажет.
— Не могу, — ответил я. — Она умерла.
— Что? — закричал он. А потом: — Врешь! Мы не так уж и грубо с ней обошлись, не так, как бывало…
— Она покончила с собой.
Ферман ухитрился выдавить сухой смешок.