Андрей Посняков
Демоны крови
Глава 1
Лето. Окрестности Чудского озера
ГОСТЬ
Благородные сеньоры, живя в сельской местности, никогда не занимались сельским хозяйством.
— Вот это тачка!
Миша посмотрел в зеркало заднего вида и ухмыльнулся.
— Да уж, по нашим дорогам только на таких и ездить. Кстати, что за модель-то? «Опель-Капитан»? «Испано-Сюиза»?
Сидевший рядом с ним, на пассажирском кресле видавшего виды «уазика», Генка Горелухин — Геннадий Иваныч, мужик лет сорока с половиной, местный, заядлый рыбак и охотник — скривил в усмешке тонкие губы:
— Ну, ты уж скажешь тоже — «Испано-Сюиза»! Где ее сейчас найдешь-то? «Мерс» это, тридцать пятого года, Гитлер еще на подобном ездил, кажется.
Машинка и в самом деле была хоть куда — доведенная до ума, отлаженная, сверкающая никелем и лаком, двухцветный — красно-белый — кабриолет с поднятым верхом, водителя Михаил разглядеть не успел — уж слишком быстро пронесся этот ретроавтомобильчик, здесь, на шоссе, «уазику» с ним не тягаться.
— Смотри, смотри, на нашу дорожку свернул, — Горелухин удивленно прищурился. — Это к кому, интересно?
— Может, автопробег? — притормаживая у заправки, предположил Миша. — Ну, это… Ударим по головотяпству и разгильдяйству и все такое прочее…
Геннадий Иваныч покачал головой:
— Не, вряд ли. Если б пробег — я б точно знал.
Тут Горелухину можно было верить вполне — он на ретротехнике был помешан, журналы специальные время от времени покупал, автомодельки — за неимением финансовой возможности приобрести какой-нибудь репликар. В общем — разбирался.
Залив полный бак, Михаил закрутил крышку и, забравшись в салон, покатил по шоссе к лесной дорожке, куда совсем недавно свернул ретро-«мерс».
— Дачники, может, какие, — тихо предположил Геннадий Иваныч — ну, не давала ему покоя эта машина! — Или туристы.
— А может, к Узбеку…
— Может, и к этому… — Горелухин презрительно скривился и сплюнул в окно. — Понаехали тут…
Узбека… и вообще, «узбеков», в поселке — сросшемся когда-то из двух — леспромхозовского «Советский № 3» и древнего Сяргозера — не любили. К слову сказать, сие многолюдное семейство вообще-то было чисто русским — Кумовкины, — просто вот лет пять, а то и больше — никто уже точно не помнил — назад они переехали в здешние края из Узбекистана, быстро обжились, выстроили приличный особнячок, кто-то занялся лесом, кто-то торговлей — конечно, были связи, иначе не позволили бы. Местных мужиков это злило — ишь, какие-то там пришельцы живут во много раз лучше их! Миша в эти неприязненные отношения не лез, лишь прикидывал иногда, этак, по справедливости рассуждая — вот ежели б здешние мужики за воротник-то не закладывали по любому поводу и без оного, глядишь, и сами бы жили не хуже…
— Чего, думаешь, мы хуже живем, оттого что пьяницы? — Горелухин словно подслушал Мишины мысли. — Ну, я вот не пью почти… И что? Богато живу?
Михаил ничего не сказал — а что тут скажешь? Хороший мужик Геннадий Иваныч, и работящий, и на все руки мастер, только вот невезучий, да…
— Вот ты, Миша, только не обижайся, как магазин-то в поселке открыл? — скосив глаза, собеседник ухмыльнулся. — Вот просто так взял и открыл, да? Явился вот, здрасьте, мол, я Ратников Михаил Сергеевич, решил тут у вас поторговать?
— Ну не так, конечно, — Ратников усмехнулся. — У приятеля моего тут кое-какие связи имелись… ну, среди местной власти. Василия-то помнишь, приезжал ко мне как-то?
— Василий… А, мент-то питерский?
— Он.
Михаил резко свернул на лесную дорожку, и Горелухин едва не ударился головой о лобовое стекло. Хмыкнул:
— Я сперва думал, Вася — это брат твой. Очень уж вы похожи.
— Ну да, похожи, — Ратников улыбнулся — обоим слегка за тридцать, оба высокие, оба брюнеты, только у Миши глаза синие, а у Василия — карие. — Ганс только чуть младше, на год.
— Кто младше? — не понял Геннадий Иваныч.
— Ну, Ганс, прозвище у него такое, у Васьки, от фамилии — Ганзеев… Хотя и не только от нее.
Пару лет назад старший опер капитан милиции Василий Ганзеев внедрялся по служебным надобностям в среду исторических реконструкторов, всяких там клубов и прочих — косил под вермахтовского гренадера, форму даже пошил и все такое. Вот с тех пор и повелось — Ганс! Так теперь и на службе звали.
Ратников притормозил и переключился на пониженную, проезжая лужу и как только «мерседес» в ней не застрял?
— Ну вот, — задумчиво покивал Горелухин. — Я же говорю — связи! Лапы мохнатые.