На пороге стояла невысокая женщина, время едва тронуло ее темные волосы, но жизнь постаралась за двоих, оставив свои следы: глубокие впадины морщин, поникшие плечи и утратившие свой блеск глаза, слишком хорошо скрывали ее возраст. Она не сводила усталый взгляд наполненный печалью с мужчины лишенного души. За три дня она не смогла исчерпать истоки слез, и они вновь потекли по ее впалым щекам, унося с собою боль потери. То счастье, что связывало их раньше, стало общим горем. Он потерял беременную жену и сына, а она младшую сестру и племянника.
Солнце печально клонилось к горизонту, уступая небеса холодной и одинокой луне, хранившей печали и тайны мира. Мутным взглядом мужчина осмотрел комнату и следы последнего боя. Она была хорошей ученицей и владела мечом не хуже его воинов. Неумелый художник рисует жуткие картины: пятилетний мальчик прячется в углу за шкафом; в комнату вбегает женщина с небольшим округлившимся животиком, ее платье порвано и испачкано, а с меча капает свежая кровь; она смотрит на сына и указывает ему взглядом на окно, когда за спиной пробив дверь, появляется лезвие секиры.
– Она билась как волчица, – он не сразу узнал тихий хриплый голос ее сестры. Обернувшись, он удивился,увидев, что Смерть почти превратила женщину в старуху. – В деревне были лишь дети и несколько женщин, – она подошла к нему ближе и положила руку на его плечо. Он чувствовал, как она дрожит. Ей не хотелось вспоминать, но она должна ему рассказать. – Их было пятеро. Троих она убила, а остальных кажется, ранила... На ее теле было много ран…
– Они мучились? – мужчина не узнал свой дрожащий на грани срыва голос.
– Только она, – женщина покачнулась под тяжестью воспоминаний, но продолжила стоять, словно непокорное ветру дерево. – Прости, Максимус.
Он не винил ее. Это была только его вина. “Если бы не приказ Его Величества проверить границы нашего королевства, я давно вернулся бы, и они были живы”. Но он не успел. Не сумел защитить дорогих ему людей. “Она мучилась…” Снова и снова в ритме боевых барабанов эти слова бились в его сердце, с каждым ударом нанося новые раны.
– Где? – у Максимуса были еще не менее важные вопросы, но сейчас он нуждался в ответе лишь на один.
– За домом. У корней дуба, – Максимус слегка сжал худую руку женщины, покоившуюся у него на плече, и встал.
Ноги с трудом держали его, грозясь в любой момент согнуться и вернуть мужчину в прежнее положение. И у них это едва не получилось, на краткий миг колени Максимуса дрогнули, но инстинкты воина не позволили ему упасть. Женщина не сводила с него взгляда, наблюдая, как сгорбившись, мужчина неуклюже развернулся, казалось, что все беды мира, тяжелыми камнями обрушились на его плечи. Максимус скользнул по ней застывшим взглядом и женщина пошатнулась. “Он мертв… Мертв внутри... Они убили и его тоже”. Пошатываясь и едва отрывая ноги от пола, Максимус побрел к выходу из дома. Каждый шаг отдавался болью. Он слышал заливистый смех сына и нежный голос жены.
Луна нежно серебрила раскидистую крону старого дуба. Словно капли дождя, ее свет мягко и осторожно скатывался по листьям дерева, падая на землю, где между мощными корнями дуба уютно покоился небольшой земляной холмик. На мгновение Максимусу показалось, что огромное дерево вытащило свои корни-руки из теплой земли, дабы принять в свои объятия тела невинных жертв. Древний ствол защищал от сильных порывов ветра, а могучие ветви дуба хранили от палящих лучей солнца. Максимус стоял на коленях и перебирал в руках комья земли. Он молился Неторию, чтобы его сын, жена и нерожденный ребенок нашли покой и счастье в его обители.
Утро встретило усталого мужчину сидящего на коленях перед могилой. В последний раз, дотронувшись до насыпи, Максимус встал и, вытащив кинжал, подошел к стволу дуба. Слез не было, как и ветра, но листья отчего-то падали осыпая мужчину, а ветви древнего гиганта склонились в попытке обнять его и утешить. Мудрый страж леса простил мужчине рубцы, оставленные лезвием кинжала, понимая, что это единственная возможность сохранить память о его семье на долгие времена покуда будет стоять старый дуб.
Заметив своего хозяина, конь оживился, показывая всем своим видом, что готов отправиться в путь и вновь бежать, обгоняя ветер. Максимус подошел ближе и погладил его по шее.
– Извини, я едва не загнал тебя вчера, – мужчина снял с коня седло и сбрую, проведя рукой по рыжему боку.
Отойдя, он открыл небольшие врата на огороженную лужайку и, хлопнув по крупу, загнал коня туда. Набрав в колодце воды, Максимус вернулся на лужайку и наполнил корыто, нежно потрепав гриву пьющего воду коня. Ласковая улыбка легким перышком коснулась усталых губ мужчины и исчезла как весенний снег, тающий под теплыми лучами солнца.