Это утро отличалось от других ведь перед сном, Калима узнала какой в этот раз подарок к ее дню рождения приготовил отец. Счастью девушки не было предела, когда она уловила три тихих слова: “Ритуал “Вечной ночи””. Она мало что знала о том, как проходит ритуал и что для него нужно, но гуляющие среди прислуги шепотки вселяли надежду. К тому же она так долго об этом мечтала и доказывала Норкейну, что готова. И вот через несколько дней она встанет на путь, ведущий ее к силе и безграничной власти. Сегодня на Калиму смотрела не принцесса, а великая бессмертная королева мира.
– Или королева глупых надежд, – насмешливый и немного хрипловатый голос резко вырвал Калиму из мира грез.
Раздраженно фыркнув, она вяло повернула голову в сторону жертвы кровавых игр, осмелившуюся потревожить дочь короля-лича. Застыв на месте, служанки беспомощно косились на Ее Высочество и глупца, стоявшего на пороге покоев госпожи. Осознанно или нет, но жертва не желала покидать тонкой грани, разделявшей комнату и коридор,из-за чего Калима, с трудом улавливала его размытую фигуру краем глаза. “Да как только этот жалкий червь посмел войти в мои покои и открыть свой бесполезный рот?” Раздраженно стиснув зубы, она вернулась к зеркалу, в мыслях рисуя кровавыми красками смерть жалкого насекомого, нарушившего утренний ритуал, так и не заметив, что отражение в зеркало больше не было одиноким.
– Помилуйте, Ваше Высочество. Кто же тогда будет следить за бедным круадхом, если я умру? – она не видела его лица, но отчего-то была уверена, что мужчина, стоящий позади нее откровенно веселится.
“Так значит, он следит за моим питомцем. Получается он всего лишь слабый муравей, которого легко заменит кто-то другой”. В замке Норкейна служили в основном только слабые некроманты, пригодные для выполнения простой работы: приготовить еду, убрать, переодеть принцессу, пошить ей новый наряд, Калима никогда не позволяла себе надеть что-то больше двух раз. А еще они могли ловить глупые сбежавшие игрушки и отводить их в подземелье. К сильным некромантам Калима относилась несколько иначе. От них было больше пользы, ведь они могли поймать не только любую тварь, но и добыть, что угодно в землях, где обитают бесполезные и ни на что не годные человеческие черви.
– Наверное, хорошо быть дочерью короля-лича, – тихий голос жертвы Ее Высочества невольно заставил прислушаться. – Разве может отец не выполнить каприз своей единственной дочери? – нотки укора неприятно вгрызлись, в немного оттопыренные ушки Калимы, заставив ее стиснуть кулаки и тихо заскрежетать зубами.
“Да как только этот полуживой стригоссет смеет сомневаться в своей принцессе? Кем он себя возомнил? Или думает, что отец хочет сделать меня личем лишь потому, что я его дочь? Ха! Если бы все было так просто, то я уже давно стала бы бессмертной. Да я всю свою жизнь доказывала ему, что достойна этого! Но каждый раз слышала одно и то же: “Еще не время Калима”, “Ты не готова” и этот его взгляд... Гр-р-р-р... И вот когда отец признал меня, какой-то дохлый червь посмел усомниться. И в ком? Во мне!”
Бурлящими потоками горных рек кровь била в виски, ногти впивались в нежную кожу ладоней, воздух стремительно исчезал, и Калима, едва не задыхалась от ярости. Резко обернувшись и гордо подняв подбородок, она безразличным взглядом осмотрела мужчину. Она, никогда не обнажит своей уязвленной гордости, даже если перед ней будет стоять отец.
Взгляд девушки вяло скользил по грязной обуви и поношенной одежде, возвращая его обладательнице спокойствие и уверенность. Калима, не скрывала довольной улыбки, но неожиданно ее сменила тень сомнения, стоило взгляду зацепиться за наглую ухмылку мужчины. Задержавшись на его губах дольше позволенного, она со злостью резко подняла взгляд к его глазам, с трудом удержавшись, чтобы не сделать шаг назад.
Калима, любила запах крови с тонкой примесью железа и обнаженный страх в глазах игрушек, а лучшей музыкой считала крики пропитанные болью и отчаяньем, но восхищалась, до дрожжи в теле и трепета в душе, она лишь одним. Тьмой в пустых глазах отца. Но не той, что видели жалкие муравьи, а истинной, у которой нет ни дна, ни границ, а только вечный холод и проклятая пустота. Она очаровывает, опутывает и убивает душу любого, кто будет слишком долго смотреть в нее.
Невольно Калима часто вспоминала черные, словно агаты, глаза мужчины. Он сказал, что его зовут Николас и был единственным насекомым, что посмел усомниться в ее силе. “Да как только этот червь посмел! Будь он проклят со своими глазами!” Даже спустя год Калима с замиранием сердца вспоминала о тьме в глазах мужчины. Она ненавидела себя и проклинала Николаса ведь единственным мужчиной, если только так можно назвать короля-лича, заставлявшим ее замирать, становясь похожей на статую, был Норкейн. Ее отца боялись и почитали, перед ним преклонялись и даже круадхи в страхе пытались бежать в поисках спасенья. Калима мечтала получить вместе с бессмертием такую же истинную тьму, как и у ее отца.