Восковая крышечка мягко стукнулась о пол, в то время как жгучее содержимое пузырька уже вливалось в жадно раскрытые уста предсказателя. Тепло озарило его, изгоняя из тела неуемную дрожь и могильный холод. Весь мир стал несоизмеримо ярче и насыщенней. На этот раз Верго и не думал скрывать свой поступок. После пройденного ему было наплевать что подумает Голдберг, а остальные, что же, они были слишком заняты чтобы обратить на него внимание. Единственными оставшимися в предсказателе неприятными ощущениями были разве что муки совести. Да и те, вскоре угасли, истлев под воздействием чудодейственной настойки.
«Как занятно, я всегда думал, что лишится рук или ног это до безумия больно, но когда испытал все на себе то не ощутил совершенно ничего, за исключением холода, страха и странного помутнения рассудка. Так вот он оказывается какой — болевой шок. Интересно, если бы мне оторвало голову, я бы что-то почувствовал?» — такие мысли едва ли закрались бы в трезвый рассудок Вебера, но теперь, будучи гостеприимно приглашенными принятой на пустой желудок грибной настойкой, они смело бороздили его сознание.
Детское любопытство пришло на смену тревоге, вынуждая повеселевшего предсказателя неустанно следить за разворачивающимися перед ним подготовительными действиями. Длинные лавки, под углом приставленные к стенам упирались в небольшие расщелины между досками в полу. Перевернутый боком стол, как и крупный шкаф, послужили подпорками, плотно прижимающими закрытые ставни. Несколько мечей были воткнуты в дверные щели у выхода таким образом, чтобы дверь было невозможно открыть, не сорвав ее с петель. Дополнительно, дверь подперли тяжелым ларцом, таким массивным, что двое тащивших его парней едва не надорвали спины. Растерянно рыщущий по закуткам своего дома Раус, вопреки всему своему рвению так и не смог подсобить своим гостям с нужными материалами, но находчивый Голдберг с молчаливого согласия хозяина принялся шустро разбирать любую попадавшуюся под руку деревянную утварь, ловко орудуя ножом. Полученные таким образом гвозди и доски пускались в ход, становясь частью укреплений и баррикад.
Когда же все самострелы были взведены, нагромождения деревянного барахла надежно блокировали все ведущие на улицу отверстия, а боевая экипировка заняла свое законное место на телах готовых к обороне гостей, подошла очередь самой тяжелой части любого серьезного приготовления — ожидания.
Даже ожидание грядущего экзамена или выговора может стать пыткой, чего уж говорить о неестественно долго тянущихся минутах, предшествующих битве за жизнь. Как скрипач тянущий на своем инструменте одну тревожную ноту за другой, напряжение связывало всех путников, натягивая до гудящего звона их нити-нервы. Воздух загустел, как если бы тяжесть тревоги могла сказываться на его свойствах.
Сидящие на полу люди тревожно переглядывались, молчаливо вслушиваясь в каждый шорох, доносящийся снаружи. Вебер периодически поглядывал на часы. Двигавшаяся стрелка была чуть ли не единственным свидетельством того, что время вообще шло, а не застыло в злой насмешке над укрывшимися в доме людьми.
На пятнадцатой минуте десятого часа, долгожданные, но в тоже время такие пугающие перемены наступили. Из-за стены донесся знакомый Верго шелест сетей. Почти что сразу что-то заскреблось крохотными коготками по древесине с внешней стороны постройки. В гробовой тишине негромкие звуки звучали громогласно, пробуждая гвардейцев от тревожного оцепенения.
— Нас нашли, — шепотом отрапортовал предсказатель. Вставая с пола он положил правую руку на черенок заранее заготовленной лопаты, которой суждено было стать настоящим оружием. Его слегка пошатнуло. Характерный румянец, как и колеблющаяся интонация и так с головой выдавали нетрезвое состояние Верго, но его нездоровый оскал был красноречивей всех этих сигналов вместе взятых. Вебер был почти что рад — что бы их не ждало, это будет всяко лучше невыносимого ожидания.