Даже Верго, не являясь особой впечатлительной, еще не раз словит себя на странном, дискомфортном ощущении, возникающем в непосредственной близости от безобидных бабочек и надоедливых мух, не говоря уже о их жалящих собратьях. Предсказатель напряженно провожал глазами каждую встречную мошку, пока его группа достаточно не отдалилась от места их позорного сражения.
Он успокоился лишь тогда, когда все крохотные создания окончательно покинули его поле зрения. Постепенно, его тревожность и волнение начали сменяться удовлетворением и небывалой радостью за свое спасение. Ветер, до того неприятно продувающий одежду теперь же, казалось, нежно, пускай и несколько настойчиво овевал разгоряченное от множественных укусов тело, приятно остужая его. Каждый вдох наполнял Вебера небывалой жизнерадостностью. В его голове безустанно вертелась одна и та же мысль, никак не желая униматься: «Я жив. Не смотря на все это, я жив!»
Радостное состояние почти что граничило с эйфорией, и судя по виду окружающих его людей, в этом он был не одинок. Их изжаленные, окровавленные, измазанные убитой мошкарой лица буквально озарялись целым спектром жизнерадостных эмоций. Оказавшись на краю, практически распрощавшись с жизнью, но будучи спасенными, наемники жадно упивались каждым мгновением, подобно дикому измученному жаждой животному что наконец нашло реку, наслаждаясь живительной влагой ее вод.
Как жаль, что столь приятные ощущения не длятся долго — не прошло и двадцати минут, как чешущиеся, болезненные укусы перетянули все внимание на себя. Мази, травяные повязки и походные компрессы закончились в мгновенье ока, принося долгожданное облегчение немногочисленным счастливчикам. Остальным же приходилось сжав зубы терпеть, высматривая в подлесках подходящие целительные растения. Как же велико было их разочарование, когда за целый час пути им встретилось от силы несколько чахленьких кустиков полыни. О широколистных подорожниках или мягких листках мяты, что могли бы унять зуд, оставалось только мечтать.
Большая часть путников (как и до последнего державшийся Верго) спустя час мучений сдалась, бессовестно расчесывая места укусов, прекрасно зная, что за мимолетное облегчение они заплатят немалыми неудобствами в будущем. Дольше всех держался Остин, стойко дуя на чешущиеся припухлости, но и он к концу часа решил пустить руки в ход.
Должно быть вся их команда выглядела чрезвычайно жалко в своем нынешнем состоянии, о чем не преминул напомнить Голдберг при первой же возможности. Ему то целебная мазь как раз-таки досталась как почетному герою, внесшему вклад в их спасение. Участие же Вебера, пускай и было замечено, все же было очернено фактом сожжения им целого ряда пожитков его сопартийцев. Пускай он и объяснил свои мотивы, тем самым оправдавшись за самоуправство, неприятный осадок таки остался. Единственным существом, пережившим нападение без каких-либо повреждений, даже самых малых, был вьючный жук. Его поведение не выказывало и малейших следов стресса, в чем ему очень даже завидовал Верго. Заприметив раздраженный взгляд Вебера, не покидавший высоко поднятых усиков великана, Барон смеясь буркнул что-то о взаимосвязи уровня интеллекта и беззаботности существ. Его комментарий не то что бы сильно помог. К удивлению Голдберга, некоторые наемники даже нашли его обидным.
Обогнув рощу, их группа устремилась вдоль маленького горного ручейка вниз по склону близлежащей скалы, чья раздвоенная вершина грозно нависала над натерпевшимися беднягами. Подгоняемые ветром, они все больше отдалялись от Глари, беспрестанно обводя угрюмое окружение подозрительными взглядами. В связи с последними событиями даже самые беспечные и самоуверенные путники настороженно озирались, опасаясь новых проблем. Но едва ли кому-нибудь из них приходило в голову, что пережитый ими ужас был лишь прелюдией, призванной испытать наемников на прочность.