Наследник, видимо уже привыкший к подобным встряскам, умело удержался в вертикальном положении, схватившись за спинку сиденья. Предсказатель мог бы поклясться, что за пеленой полумрака юноша снисходительно усмехнулся, наблюдая за неуклюжим соседом. Слегка наклонившись, мальчишка заговорщицки прошептал собеседнику:
— Собственно, я вот подумал, если уж мне не уклониться от своей судьбы, можно было бы попробовать внести в нее кое-какие коррективы. Как вы смотрите на то, чтобы работать на меня после того как я стану князем? Если вы сможете уберечь меня от гнева Риганца и ему подобных, я озолочу вас. С такой защитой я смогу попробовать…
— Отказываюсь, — не дослушав, прервал юношу предсказатель. Своим взглядом он впился в недоумевающего Марка, что так и застыл на полуслове, не зная, продолжать ли ему, или попробовать увести беседу в другое русло. Недвусмысленный вопрос повис в воздухе, и Верго не стал долго затягивать с ответом. — По окончанию этой работы у меня наконец будет все необходимое для спокойной жизни, и мне больше не будет смысла рисковать жизнью ради кого-то вроде тебя. Но что самое важное, даже желая обогатиться, а я весьма алчный человек, в чем каюсь, я бы не стал сотрудничать с тобой. У тебя нет воли, нет мужества, нет внутреннего стержня. Если уж кого и поддерживать, то господ вроде Риганца и Голдберга, именно за такими будущее. Сопляки и неженки ничего и никогда не добиваются сами. Думаю, мой ответ был достаточно исчерпывающим.
— Вот как, — вмиг поник Марк. Его мимолетный триумф, вызванный недавним казусом, исчез без следа. Теперь юноша вновь походил на того запуганного мальчишку, которого увидел перед собой предсказатель только забравшись в карету. Надувшись, малец промямлил:
— И все же, вам просто не понять, как это тяжело — противостоять судьбе, когда все против тебя.
Вебер рассмеялся. Нет, это трудно было назвать обычным смехом, ведь это был скорее громогласный хохот, столь громкий, что его можно было услышать и за пределами кареты. Подобно непрекращающемуся спазму, смех выбивал из предсказателя остатки дыхания, не позволяя вымолвить и слова. Юный Пальмонтский испуганно вжался в подушки, боясь даже шевельнуться в коконе из разномастных тканей и мехов. Наконец, предсказатель смог себя утихомирить, слегка посмеиваясь сквозь сжатые зубы.
— Сынок, вся моя жизнь — это противостояние судьбе. И пускай погаснет солнце, если я не в шаге от конца этого кошмара! — он сделал драматическую паузу, пустым взглядом пробурив вентиляционное окошко, сквозь которое иногда пробивались одинокие солнечные зайчики. — Хорошо, раз уж мы тут друг другу душу изливаем, то и я расскажу тебе одну историю. Историю с весьма прозаичной, но оттого не менее актуальной моралью, — на секунду умолкнув, Вебер задумался о чем-то крайне туманном и далеком, продолжив нехотя, с трудом подбирая слова:
— Начало эта байка берет в старой части федерации, в республике Танголла. Славный солнечный край, полный сельскохозяйственных угодий, но лишенный долгосрочных перспектив. В тихом затхлом захолустье, в небольшой семье родился мальчик, назовем его Нил. Нил де Голль. В той убогой деревушке откуда Нил родом, не было ни школы, ни даже толковой роботы, если конечно не считать за таковую работу в поле. Но мальчик не хотел закончить жизнь бедным убогим фермером, и он нашел один выход, возможность выбиться в люди — военная служба. Армия Равии не только способ получить бесплатное образование, но и какая-никакая карьерная лестница. Едва дождавшись пятнадцатилетия, де Голль оставил отчий дом и отправился отдавать долг родине. Как жаль, что он тогда не знал насколько велика была его задолженность…
Глава 6. История Верго Вебера
Шел славный 903 лунный год, запомнившийся большей части Равии как год отличного виноградного урожая, что не могло не сказаться на изготовлении уже не столь отличного, но все же довольно крепкого алкоголя, который впоследствии можно будет встретить практически в любом питейном заведении еще не менее двух десятков лет спустя.