Пройдя десяток метров по кривоватой расщелине, потирающий только что набитую шишку парень выбрался в довольно просторное помещение, уставленное койками, железными столами, высокими стеллажами и целой кучей медицинских приспособлений. Покрытые мягким желтоватым материалом толстые каменные стены отлично гасили звуки, и вот, юноша еще минуту назад стоявший почти что в полной тишине, оказался в гудящем от бормотания врачевателей месте. На койках и столах лежало не меньше десятка пациентов, а вокруг них суетились те самые странные доктора, приехавшие из столицы.
Стоявшие у входа, одетые в белые балахоны мускулистые ребята тут же подхватили Нила под мышки, без лишних вопросов и комментариев уложив его на холодный железный стол, чем-то напоминающий операционный. Стоило юноше попытаться расспросить о происходящем, как ему оперативно велели закрыть рот и не двигаться. В этом месте никто никого не спрашивал, все как один, лежачие хранили могильное молчание. Прерывало тишину лишь их сиплое дыхание да зловещее бормотание, доносившееся от докторов. Респираторы, надетые на каждого из приезжих, заставляли их голоса звучать как-то по недоброму.
Два мускулистых санитара быстро стащили с де Голля одежду, и подоспевший доктор стал молча осматривать его тело, особенно фокусируясь на молниеносно запримеченном зараженном участке локтя. Врачеватель нанес пахучий раствор на пораженное хворью место и почти мгновенно злосчастный локоть нестерпимо зачесался. Юноша стойко сдержал позывы, последовав совету крайне убедительных санитаров, в частности, озвученному ими: «не двигайся».
Не желая навлечь на себя гнев пугающе молчаливого врача, Нил старался не то что не двигаться, но по возможности не дышать. Последний тем временем брал пробу крови из пальца неподвижного пациента. Пометив ампулу именем и инициалами Нила, доктор задумчиво уставился на пробирку. Пару секунд спустя его глазки-бусинки вновь переключились на де Голля, буравя взглядом локоть юноши.
— Что, в лазарет его, или сразу в камеру? — негромко спросил еще один подошедший врачеватель, протирая свои перчатки спиртом.
— Менее пяти процентов поражения, и судя по его карте, — первый доктор потряс документами Нила, — этот из крепких. Ни одного больничного за первые полгода.
— Думаешь выдержит инфьюзию? — второй скептически покосился на нагого парня, не переставая натирать свои руки спиртовой настойкой.
— Ему же лучше, чтобы выдержал, — садистски подытожил первый. Отвернувшись он отдал некоторые указания одному из санитаров, после чего тот за руки поднял де Голля и повел его прочь даже не дав одеться или же забрать документы. Попробовав что-то возразить, юноша получил неприятный тычок под ребра, благоразумно умолкнув. Происходящее в этом храме все больше волновало парня, но особого выбора у него все равно не было.
Последующие несколько часов Нил провел в небольшой узкой каменной камере, оборудованной лишь выдолбленным в камне лежаком да небольшим отверстием в полу, отведенном под человеческие нужды. Вход в это крохотное помещение закрывала массивная стальная дверь, сквозь специально сделанные прорези которой в камеру проникали бледные лучи газоразрядной лампы. Внутреннего источника света в комнатушке не было.
Поскольку данное помещение мало того, что располагалось глубоко в храме, так еще и было погружено под землю метров на шесть, внутри царила достаточно неприятная прохлада. Хоть одежду юноше и оставили, после полугода пребывания в нечеловеческой жаре, длительное нахождение в таких условиях явно не способствовало крепкому здоровью.
Парень безустанно растирал руки и ноги находясь в центре камеры, всячески стараясь не соприкасаться с холодными каменными поверхностями. Он вслушивался в каждый шорох, искренне надеясь, что его заберут отсюда еще до того, как у него разовьется пневмония. Несколько раз кто-то прошел за дверью, единожды из-за стены донеслись довольно громкие скребки, и вот, наконец, ключ зазвенел в замочной скважине. Конечно де Голль был рад что его не оставили тут плесени на съедение, но вот опасения за свое будущее никуда не исчезло, даже более того, неведомое ранее предчувствие внушало юноше поистине необузданный страх, он с трудом сдерживал дрожь в руках.
Несколько слегка помятых жизнью солдат молча сопроводили Нила в среднего размера помещение, находящееся где-то в центре храма. Ноги парня предательски подкосились стоило ему только увидеть убранство комнаты: не в меру высокие своды, украшенные жуткими, малоразличимыми ввиду недостатка освещения барельефами; стены хаотично измаранные темно-красной краской были дополнительно покрыты сетью черных узоров, состоящих преимущественно из завитков и спиралей; пол был выложен неисчислимым множеством гладких речных камней, чуть крупнее гальки, на некоторых виделись следы неизвестной красноватой жидкости. В качестве источников света в помещении использовались закрепленные на крупных старинных канделябрах черные свечи, в свете которых все окружающее выглядело особенно жутко. Но худшее было впереди — в самом центре комнаты стояло вколоченное в пол кресло с множеством кожаных ремешков. Стоящий у его изголовья человек, одетый в уже знакомые Нилу белые мантии, черные перчатки, и респиратор, заботливо протирал сиденье от все той же красной жидкости.