— Я не записывался в психологи для девчонки, — объявил неожиданно Седит, глядя куда-то в сторону. — Марбас, ты с ней дружишь, ты и разгребай всё это дерьмо!
Наёмник неожиданно отозвался на это возмущение со стороны своего помощника, появляясь рядом с нами. Череп на его голове был уже тёмный от крови, с него что-то свисало. Полагаю, что ошмёток кожи, но мне совершенно не хотелось интересоваться природой этого лоскута.
— Казадор, опять сопли распускаем? — он снял череп с головы и оценивающе окинул меня взглядом. — А нет, не плачешь, надо же. Ну и хули ты меня отвлёк от ужина? — недовольно посмотрел он на помощника.
— Тебе говорили, что ночные перекусы вредят здоровью? — невозмутимо парировал Седит. Их манера общения была несколько занятной: Марбас щедро осыпал его оскорблениями, а его помощник едва ли на них реагировал, умудряясь ещё и парировать совершенно беззлобно в ответ. А осознание того, что Седит явно работает с этим падшим не первое тысячелетие, вызывало, пожалуй, чувство уважения.
— То есть то, что я бухаю, как последняя мразь, и шмалю всем, чем не попадя, тебя нихуя не смущает, а то, что я перекусить решил парочкой людишек, это сразу катастрофа? — Марбас кинул череп Седиту, тот ловко его поймал и теперь заботливо отряхивал от налипших алых кусочков невесть чего, а сам же присел на корточки рядом со мной. — Окей, солнышко. Чем наша нежность не довольна в данный промежуток времени?
Я перевела взгляд с черепа в руках Седита на Марбаса и медленно отрицательно покачала головой. В голове было пусто. Казалось, что в ней эхом отдаётся каждый звук. Чаще всего это были крики, раздающиеся то и дело со стороны главного корпуса школы. У охотников нет ни единого шанса, но они всё равно выступили против падших.
— Уходите, — выдохнула обречённо я, откидываясь спиной на стену. — Уходите, пожалуйста. Хватит с меня всего этого. Вы слишком жестокие. Вы и так всё уничтожили, а вам всё мало.
— Там Велиала, походу, подстрелили, — долетел до нас голос кого-то из ассасинов, стоящих на краю крыши и наблюдающих за творящимся внизу побоищем. То ли он ошибся, то ли я действительно сейчас ничего не чувствую, потому что боль не перекинулась на меня из-за резонанса. — Мне кажется, или он какой-то слишком рассеянный?
— Ну так помогите ему, кретины! — рявкнул в его сторону глава Братства. — Так, солнышко, ты должна взять себя в руки. Седит, убери отсюда лишние уши, — Марбас положил руки мне на плечи и терпеливо ждал, когда на площадке останемся только мы втроём, после чего начал: — Ты решила сдохнуть сегодня, а заодно утянуть Велиала за собой?
— Ты не понимаешь, я уже ничего не чувствую… Вообще ничего! Марбас, я умерла внутри! — я закрыла лицо руками, смеясь так, словно сошла с ума. — Для меня ничего не изменится, если я сдохну сейчас.
— Полагаю, что у нас вместо свадьбы будут похороны. Одно радует — там тоже наливают, — прокомментировал моё состояние Седит.
Марбас промолчал, видимо, думая о том, что мне будет лучше сказать. Он прекрасно знал, как на Велиале отражается моё состояние, и сейчас этот приступ истерии был совсем не к месту. Ни сейчас, ни потом, когда Велиал сцепится за трон с Самаэлем. Оружие охотников — ничто по сравнению с силой, которой располагает последний. И речь даже не об охране, которой он себя наверняка окружил. Чтобы удерживать власть в Геенне, нужно быть выше всех на голову, а то и две: сила, хитрость, ловкость — это синонимы демонической короны.
— Солнышко, может, мы как-нибудь договоримся? Ну, хочешь, я куплю тебе вискаря, только прекрати это нытьё. Ну, ящик? Хочешь ящик бухла? — застонал Марбас, потирая голову и понимая, что я нахожусь буквально на грани помешательства. — Да мать твою за ногу! Ведёшь себя хуже, чем всякая тёлочка после новости о том, что её бросили… Бля, ну ты же обещала меня убить, в конец-то концов. Я тут уже всё распланировал, как всё это будет происходить, речь пишу, а ты вон чего удумала.
— Уходите, дайте мне уже умереть! Пусть охотники пристрелят меня, всем от этого будет только проще! — завыла я, пытаясь сбросить с себя его руки. — Убирайтесь! Я больше так не могу… Не могу… Вы всё уничтожили! Всю мою жизнь уничтожили!
— Казадор, блять! — Марбас тряхнул меня настолько сильно, что я ударилась затылком о стену, но должного эффекта это не возымело, потому что я просто кричала. Это походило на те звуки, что издают гхоры. Не плакала, просто кричала и царапала себя, но не чувствовала боли. Я вообще ничего не чувствовала, и это пугало ещё больше. — Посмотри мне в глаза, дурочка! Казадор! Эй!
Но я едва ли его слышала. Мне хотелось ощутить хоть что-то: неважно, что бы это было — боль или радость — но внутри была абсолютная пустота, которая заставляла меня метаться по земле. Наёмник неожиданно одёрнул руку и зашипел, стряхивая с неё серебряные искры.
— Ты что, решила поиграть в феникса и сжечь себя заживо? — зарычал он, скалясь и отвешивая звонкую пощёчину, но и это оказалось бессмысленно. — Казадор, тебе нельзя использовать такую магию! Ты прикончишь себя, идиотка!
— Убирайся! — бессильно закричала на него я.
— Окей, раз так ты меня слушать не хочешь, придётся по-плохому… — наёмник схватил меня и притянул, проводя языком от подбородка наискосок. Я попыталась было ударить его, но он перехватил мою руку, придавил к стене и другой схватил за подбородок, заставляя терпеть это издевательство. Мне было омерзительно подобное поведение с его стороны, и в то же время меня сковывала апатия. Невероятная апатия, но и она оказалась ничтожной, стоило мне понять, что меня только что обслюнявили. Но всё же это возымело некоторый эффект: я перестала биться в истерике и теперь пыталась вытереть лицо краем юбки, морщась.
— Так, я ничего не видел! Я в этом не участвую! Нет-нет, если ты хочешь покончить с собой посредством травли короля, то делай это, не втягивая меня, пожалуйста, — протестующе поднял руки Седит и, развернувшись, ушёл к краю крыши. Но действия Марбаса заставили меня замолчать. Когда он прекратил свои издевательства, я просто смотрела на него так, словно ничего сейчас не произошло. Не ругалась на него, не проклинала, не пыталась ударить.
Марбас, усмехнувшись, ободряюще погладил меня по плечу:
— Не совсем то, на что я рассчитывал, но ты хотя бы перестала выть, как гхора во время гона, — его лицо было слишком близко. Он пах приторно-сладко и в то же время с какой-то металлической ноткой. Кровь. Это запах крови. Человеческая кровь. А те мясные ошмётки, вероятно, чьи-то мозги. Точно, они же там играют с охотниками.
— Ты идиот, — вздохнула я.
Кое-как найдя в себе силы, поднялась с холодного бетона и шатающейся походкой приблизилась к Седиту. Марбас молча шёл следом, но в то же время было видно его напряжение. Конечно, и дураку понятно, что прыгнуть с крыши мне попросту не позволят, но то и дело он оглядывался по сторонам и кому-то что-то говорил на непонятном языке Братства. Внизу развязалась односторонняя драма: охотники пытались, как они думали, сдержать ассасинов, а те же вяло изображали агрессию. То и дело кто-то из людей попадал под меч или нож, но чаще, приблизившись слишком близко и будучи попросту схваченным за руку или плечо, охотник падал замертво на траву.
— Как-то эпичности не хватает, что ли, как думаешь? — помощник Марбаса хрипло вздохнул. Магия исказила даже этот звук. — Унылое зрелище.
— Воспринимай это как аперитив, чувак. Нам нужно всего лишь дождаться ангелов. Заган же ясно сказал, что как только они появятся, сразу срываемся с места, — слышала я за спиной голос наёмника и обернулась, на что он рассмеялся, закуривая сигарету. — Солнышко, твоё любопытство сильнее всякого стресса, как я погляжу.
— Куда вы пойдёте? — поинтересовалась я. Человеческая, изувеченная предательствами сущность внутри меня всё ещё пыталась переживать за людей вокруг. Я ненавидела себя за это, и в то же время не знала, как поступить: вырезать это чувство, выдрать с корнем, или остаться человеком в волчьем обличии? Проклятой паршивой овцой из паствы, которую будут пытаться прирезать при каждом удобном случае пастухи.