— Не люблю восточных людей, — сказал гость Аши. — Вы слишком углублены в себя. Эта вещь большая?
Главный лама «Вмешательства» взглянул на Фнада. Странный человек. Или страшный? Шкала Иби Шаболо, бывшего старшего аналитика корпорации, надежная и проверенная ШВЛ — Шкала Выживаемости Личности, — никогда не ошибалась. Она учитывала множество параметров, от наследственности до отношения к домашним животным. Коэффициент выживаемости среднестатистического гражданина из благополучных автономий Западного Сотрудничества — чуть больше десяти процентов. У обычного полицейского — двадцать семь процентов. У солдата ОКК, Объединенного корпоративного контингента, — тридцать шесть; столько же и у «среднего» преступника. Охранники «Вмешательства» гордятся своим КВ в пятьдесят процентов, а у самого Аши целых семьдесят пять. Вообще свыше семидесяти — лишь у одного процента жителей планеты, а девяносто — у ноль целых ноль сотых процента. Специализированный боевой аякс из «Аякс-треста» имеет девяносто девять целых и девяносто девять сотых, то есть почти неуязвим. Почти — потому что шкала, как гипербола, может бесконечно сближаться с осью Х, но так никогда и не достигнет ее.
Да, умен был Иби Шаболо, хоть и склонен к депрессивному психозу, и не зря он гордился Шкалой, своим любимым детищем. Но ждал его печальный конец. Перед тем как нанять Фнада для выполнения первого задания, «Вмешательство» решило прогнать его психокарту через ШВЛ… Сто два процента. Хотя теоретически Шкала не могла выдавать результат свыше ста, даже сто не могла. Иби, мучаясь все сильнее, бесконечно проверял и перепроверял данные, теребил разведотдел «Вмешательства», который в результате накопал о Фнаде столько, сколько не накопали полиции пятнадцати автономий, где Жиль был заочно приговорен к смертной казни. И результат изменился — шкала показала сто три процента. Но такого просто не могло быть, это противоречило всей концепции ШВЛ! И в один прекрасный день Иби Шаболо нашли с дыркой во лбу и пистолетом в холодной руке.
«Сто три, мать его, процента, — думал Аша. — Да целый спецвзвод аяксов не наберет столько. Такая выдающаяся живучесть должна как-то проявляться — между тем…»
Между тем сидящий перед ним человек производил впечатление лишь своей неопределенностью и больше ничем. Средний рост, среднее телосложение, среднее лицо. И еще он никогда не моргал, во всяком случае лама ни разу такого не видел. Аше казалось, что фигуру Фнада окутывает нечто, мешающее сосредоточить на ней взгляд, подметить обычные мелочи, из которых складывается впечатление о человеке. Это относилось ко всему: манере говорить, мимике, жестам. Будто пузырь марева постоянно перемещался в пространстве вместе с телом Фнада. Неявный человек, неотчетливый. С таким можно проговорить целый вечер, а наутро не вспомнишь ни лица, ни жестов. Ни имени. Что это за ускользающее, лишенное коннотаций слово: «Фнад»? И как такое может быть, почему же он никогда не моргает?
Гул вентиляторов накатывал липкими волнами, удушливая жара поднималась из низин и болот Лама-сектора. Сегодня техники явно перемудрили с климат-контролем.
— Эта вещь поместится в кармане, — произнес лама, отвечая на вопрос Жиля Фнада. — Ее вряд ли смогут определить даже сканеры последних моделей, а если и смогут, то не идентифицируют как опасную или ценную. Мы догадываемся, у кого эта вещь, но все же не уверены до конца.
— Желательно, чтобы тот, у кого она находится, не смог после никому ничего рассказать?
— Да. Это одно. Есть еще две причины для вашей поездки. Уже довольно давно на нашей орбитальной платформе стоит устройство, которое мы все никак не решались перевезти куда-нибудь. Назовем его… Машиной. Была идея доставить Машину сюда, в «Тибет», но за нами слишком плотно наблюдает Континентпол. Сейчас появилась возможность спустить Машину на планету, на небольшой космодром неподалеку от Университетов. Ваше дело — проконтролировать переправку Машины от космодрома до автономии и погрузку в трюм нашего сухогруза, дальше мы справимся. Ну и, наконец, третье — вечеринка «Электрикум Арт».