— У неё параноидальная шизофрения и деменция. Когда отец пропал, болезнь стала прогрессировать. Последняя ремиссия была четыре года назад. Сейчас она живёт в своём мире и не узнаёт меня, — предупредил меня Браунинг, поднявшись на три ступени выше.
Я вздохнула, пытаясь унять жар, охвативший вдруг мои лёгкие. Дэмиан сказал это так, словно прочёл аналитическую сводку. На самом деле ему было чертовски больно, я ощутила это в полной мере.
Поднявшись на третий этаж, мы остановились возле массивной чёрной двери с номером двадцать три. Прежде чем сунуть ключ в замочную скважину, Дэмиан трижды постучал по полотну. Предупредил.
— С ней живёт сиделка, — пояснил он. Замок захрустел, словно перемалываемые кости, Дэмиан дёрнул ручку вниз. Из приоткрытой щели пахнуло кислым запахом лекарств. Перехватив пакет другой рукой, он повернулся ко мне.
— Ты можешь уйти, если захочешь.
— Только если ты этого хочешь.
Мы смотрели друг другу в глаза долго, непозволительно долго. Я начинала тонуть. На меня падали стены и потолок, чёрная железная дверь, призванная сдерживать внутри умалишенного, стала гибкой, словно бумага. Я испугалась. Я боялась, что меня отвергнут. Ровно так же, как отвергала я. Я боялась, что мне снова сделают больно, что моя едва-едва зародившаяся привязанность изорвётся в клочья, потому что ни он, ни я совсем не знали друг друга. Не знали, где безопасно, а где колючая проволока и минное поле. Я рисковала, он рисковал.
Не отводя от меня взгляда, Дэмиан, сделал шаг в сторону, пропуская меня вперёд. В глубину своей души.
— Добрый день, Дэмиан.
Навстречу нам вышла полная пожилая женщина.
— Добрый, Иза — откликнулся он. — Это Флоренс.
Сиделка кивнула, бросив на меня короткий оценивающий взгляд.
— Как она? — спросил Дэмиан, передавая ей пакет с лекарствами.
— Без изменений, — Иза пожала плечами и скрылась в дальнем помещении, скорее всего, на кухне.
Я огляделась. В прихожей и коридоре было мало света: лампы здесь не горели, на стенах были мрачные обои — тёмно-коричневые с золотом цветы на мшисто-зелёном фоне. Резная вешалка для пальто и зеркало в тяжёлой серебристой раме были отголосками прошлой, обеспеченной жизни, которая угасла и покрылась пылью после смерти главы семьи. Камерный дух дома, усыхающий, истончающийся достаток создавали ощущение искусственности, необжитости.
— Ты не живёшь здесь? — предположила я, не заметив мужских вещей.
— Нет, я съехал на последнем курсе Академии.
Когда потерял всякую надежду, додумала про себя я.
Он помог мне снять плащ, повесил на вешалку своё пальто и разулся. Я сделала тоже самое. По коридору до крайней, противоположной кухне комнаты стелился мягкий ковёр, причудливый орнамент с лёгкой зелёнцой, гармонично сочетался с цветом стен. На них я заметила несколько фотографий в массивных деревянных рамах: молодая женщина и мужчина в военной форме, мужчина на фоне вертолёта, маленький мальчик с самолётом из мелкого конструктора. Мальчик был обстрижен налысо, левую часть его головы пересекал шрам от трепанации. Семья в полном составе в парке «Оазис»: печально улыбающийся отец держал мальчика на руках, печально улыбающаяся мать держала детский костыль…
Дэмиан легонько постучал в дверь, повернул ручку.
Миссис Браунинг была в простом голубом платье с круглым воротником, такой фасон был старомоден, но вряд ли Шарлотта Браунинг выходила из дому. Дэмиан был похож на неё: такой же высокий, худощавый и остроскулый. Я не могла определить её возраст, миссис Браунинг выглядела моложаво. И совершенно нормально, если бы не одно но: она сидела в кресле и держала в руках книгу. Вверх ногами.
— Мама?
Она подняла на него глаза. Её лицо не показывало признаков болезни, взгляд был цепким и осмысленным.
— Эмиль? — с надеждой спросила она, по-детски сведя брови домиком и глядя на него снизу вверх.
— Дэмиан, — поправил её Браунинг.
И вдруг всё изменилось: её лицо осунулось, глаза помутнели и устремились в пол, сквозь книгу.
— Мама, это Флоренс.
Но миссис Браунинг перестала реагировать. Она замерла, словно статуя, и мне вдруг стало не по себе. Мне показалось, что ей прямо сейчас необходима помощь.
— Это нормально, — заметив моё замешательство, поспешил объясниться Дэмиан.
— Почему Эмиль? — шёпотом спросила я, встав у него за плечом.
— Шептать необязательно. Она сейчас не воспринимает внешние раздражители, — Дэмиан обернулся ко мне и подбодрил меня лёгкой улыбкой. Улыбаться ему сейчас хотелось меньше всего, я была уверена в этом.