Вот и повидался!
Ирина положила трубку и вернулась на крыльцо. Некоторое время сидела на ступенях, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за ограды сада, всматривалась в гущу зелени, казавшейся сейчас, в вечернем освещении, почти синей. Николая все не было.
На несколько минут выключили электричество, и дом словно умер. Звуковой фон, льющаяся из радиоприемника песня, исчез. И сквозь слой мертвой тишины вдруг откуда-то снизу раздался непонятный звук – тоже мелодия, но какая-то придавленная, придушенная.
Она нашла телефон Стефана в подвале, там, где старый дед Райко, пока не сошел с ума, держал овец. На дисплее высветилось имя: «Стефка».
6. Шумен. Конец апреля 2007 г.
Женя вошла в дом сестры, находясь в полубессознательном состоянии, пошатываясь, воспринимая вспыхнувшие перед ней в нестерпимо ярком электрическом свете стены некогда веселого и теплого дома как гигантскую могилу близкого человека. Как склеп. Роскошный, утопающий в дорогих коврах и красивой мебели, буйно растущих растениях и разбросанных как попало милых безделушках, драгоценных по своей сути и принадлежности к Ирине вещицах.
Она знала, чувствовала, что Иорданка идет следом за ней и переживает, как бы Женя не лишилась чувств. Да и как тут не бояться, когда она только что узнала из скупой фразы соседки, произнесенной с особым, похожим на неосознанную ответственность чувством, о том, что Ирину схоронили в начале апреля, почти месяц тому назад! Что ее сбила машина. Такси. Водитель не найден. Возможно, ведется следствие…
Как же тяжело было поверить в то, что сестра, Ира, к которой она летела как на крыльях, о встрече с которой мечтала как о спасении, как об избавительнице от всех ее бед и несчастий, умерла, и они даже не увиделись, не простились!
Оглушенная известием о смерти сестры, Женя осторожно опустилась на ее кровать, аккуратно застеленную зеленым покрывалом, осмотрелась, пытаясь понять – что же здесь изменилось, что появилось нового. Практически ничего. Овальный туалетный столик в стиле барокко, антикварный фарфоровый ангел с отбитым розовым крылом, натюрморт с бархатцами в золоченой раме, кружевные занавески, за которыми синело большое, до пола, окно.
– Иорданка, что с магазином? Он закрыт? – машинально спросила она, чтобы разбить стеклянную, давящую на уши тишину.
– Не знам, – всхлипнула она. – Госпожа Ирена… Така хубова жена… Аз обичах Ирену…
Она сказала, что любит Ирину. Да и как ее было не любить, ведь она была настоящим ангелом.
– А что Николай?
– Он живет в Страсбурге, во Франции, – тихонько скулила в углу, вжавшись в кресло, Иорданка.
– Кажется, он женат?
– Да…
– А на похоронах он был? – вяло спросила Женя, понимая, что никакого смысла во всех этих дежурных вопросах все равно нет, как нет и самой Ирины.
Иорданка сиплым высоким голосом рассказала, беспрерывно плача и сморкаясь в большой платок, что Николай был на кладбище, плакал, и все видели, что он плакал, и каждый, по ее мнению, презирал его за то, что он не смог удержать рядом с собой такую женщину, как Ирина. И не спас ее. Не был рядом, когда на нее наехал этот сумасшедший или пьяный водитель такси.
– А кто сказал, что это было такси? – вдруг очнулась Женя, явственно представляя себе желтый автомобиль, мчавшийся по дороге прямо на сестру. В тот момент, когда она мысленно увидела лежавшую на обочине в пыли Ирину, почему-то обнаженную, белую, с головой, залитой кровью, тело ее дернулось, словно это в нее въехала металлическая желтая, в шашечках, смерть.
Иорданка рассказала, как увидела машину, удалявшуюся от дома, и нашла Ирену…
– Как вы думаете, она не мучилась?
Иорданка считала, что Ирина даже испугаться не успела, не то что почувствовать боль. Все произошло как-то неожиданно, нелепо, странно…
– А к кому приезжала машина? Если это такси, значит, машина должна была либо кого-то привезти, либо отвезти, либо водитель живет где-то поблизости.
Иорданка ответила, что никто из соседей ничего не знает о такси, дознаватель и следователь допрашивали их, и получалось, что такси словно специально заехало в этот тупик, прямо у подножия плато, чтобы сбить «русскиню».
– Постойте! Как это – нарочно?!
Но Иорданка больше ничего не сказала. Жене показалось даже, что у нее такой вид, словно она проговорилась, сказала что-то такое, в чем и сама сомневалась либо считала, что говорить об этом несвоевременно или вовсе бессмысленно. Потом, сославшись на то, что ее ждет дома муж, и посоветовав Жене обратиться к «русскиням» из «Русского клуба», она ушла. Женя так и не поняла, что произошло и почему Иорданка так быстро бросила ее. Быть может, она уже почти месяц живет с чувством вины за то, что Ирина была сбита машиной в тот момент, когда шла к ней купить молоко?