– Исполнено! – донеслось из ветвей дерева.
Икабод шарахнулся в сторону от зверского вида зверюги, по какому-то странному недоразумению именующегося конём. Зато Стейн буквально расцвел. Бросившись к чудовищу, он обнял его за мощную шею, прижавшись лбом к морде твари.
– Хозяин, – тихо заржал Конь. – Ты жив.
Валет нахмурился, торопливо осматривая громадное черное существо. Икабод подошел поближе.
– Гадина, – холодно, страшно произнес Валет, осторожно трогая пальцами вздувшиеся багровые рубцы на спине и боках Коня. – Лицемерная дрянь!
– Я смогу служить тебе, хозяин, – пробормотал Конь, – только попью немного.
Он шагнул к воде и принялся жадно пить. Икабод посмотрел на побелевшее от гнева и боли лицо Стейна. Затем взялся за заветную фляжку с остатками живой воды. Ему показалось, что с дерева донеслось довольное мурчание.
Рубцы заживали на глазах. Остаток воды Икабод вылил в ладонь Валету и тот напоил бедного конягу.
– Она не давала тебе пить всё это время? – спросил Стейн сквозь зубы, глядя на мелькающие уже в опасной близости шлемы пешек. Конь ткнулся мордой в его плечо.
– Ни пить, ни есть. Сказала, что не хочет ничего знать обо мне. В её понимании это обозначало милосердную смерть от голода и жажды.
– А рубцы? – спросил Икабод.
– Это пешки, что тащили меня в загон, – сказал Конь. – Хозяин, садись, они уже совсем близко.
Стейн обхватил Икабода за пояс и легко поднял, усадив на спину громадного животного. Сам же вскочил на круп за спиной Крейна. Икабод вздрогнул, ощутив тонкую мускулистую руку, скользнувшую по груди. Подался вперед, уходя от соприкосновения с телом Валета.
– А теперь унеси нас отсюда, – велел рыцарь, крепко ухватившись за гриву Коня одной рукой, а второй притянув к себе Крейна. Икабод закрыл глаза, покоряясь этому жесту, и самому себе.
Уже стемнело, когда верный Конь принес их к небольшой пещере в Алых Горах. Алыми эти горы звались, потому что камни и скалы были обильно покрыты чудесным мхом цвета крови. Восхищенный Икабод осторожно касался пушистых валунов, вдыхая терпкий аромат, разлитый вокруг.
– Проведем ночь здесь, а завтра с утра продолжим тренировку, – сказал Стейн, отпуская голодного Коня пастись.
– У нас ведь всего-то времени до завтрашнего дня, – прошептал Икабод, глядя в звездное небо. –Всего-то до завтрашнего дня…
– До завтрашнего дня, – эхом откликнулся Стейн.
В пещере было темно и довольно уютно, пол был покрыт тем же алым мягким мхом, что дал название горам. Усталые путники с наслаждением вытянулись на нем.
– Сэр Стейн, то, что произошло на реке, – слегка прокашлявшись, произнес Икабод. – Могу я спросить вас, почему?
Даже в темноте он бы мог поклясться, что Валет улыбнулся. Тонкие пальцы нежно коснулись его губ.
– Иногда неважно, зачем, почему, где, когда. Важно только то, что есть внутри. То, что греет тебя внутри, дает силы жить, – ответил Стейн, притягивая к себе лондонца, который уже не помышлял о сопротивлении.
Поцелуй был жадным, мокрым, горьким и невероятно желанным. Икабод застонал, прикусив губы Валета, скользя ладонью по жесткой броне его доспехов. Руки Стейна шарили по его собственному телу, сдирая камзол, рубашку, кюлоты. Горячая ладонь накрыла ягодицу, и Икабод тихо охнул, невольно подавшись вперед, вжимаясь промежностью в бедро рыцаря. Стейн заглушил этот вздох, снова накрыв губы Крейна своими. Язык ворвался в рот ошеломленному Икабоду, играя с его языком, дразня, касаясь чувствительного нёба. Тела льнули друг к другу, обжигая даже через доспехи. Икабод не помнил, как сдирал, ломая ногти, застежки валетовых лат, и как Стейн бесстыдно, безоглядно ласкал его.
– Хочу тебя, мой мальчик, – прошептал Стейн, на миг прикусив его шею и тут же зализав укус. –Хочу тебя… иди ко мне…
Что-то твердое ткнулось в бедро. В голове помутилось от понимания того, что именно. Икабод прильнул горящим лицом к груди Валета, тонкие пальцы которого скользили по его собственной груди, животу. А потом он едва не потерял сознание от наглого объятия, соприкосновения. Стейн ласкал его с безоглядным жаром насмерть влюбленного, ласкал так, как никогда никто. Икабоду казалось, что Ад и Рай переплелись в этом бесстыдном объятии. Лондонец мучительно хватал ртом воздух, упираясь в грудь рыцаря, пока тот терзал его вставшую плоть. Тонкие пальцы играли с чувствительной нежной кожицей, скользили по каждой жилочке, ныряли под ствол, чуть прижимая снизу, добираясь до самых чувствительных местечек. Икабод потерялся во времени и пространстве. Протяжные хрипы рвались из его горла. Одной рукой он обнял за шею Валета, второй обхватил его ствол, успев где-то глубоко удивиться его величине и крепости. С губ рыцаря сорвался протяжный вздох. Стейн, приподнявшись и продолжая водить ладонью по его стволу, присосался к тонкой шее. Его язык скользил по нежной коже, подбородку, и снова вниз, к ямочке у основания шеи. А рука всё убыстряла движение, и скоро Икабод забился, дрожа, выдыхая какие-то жуткие рваные рыдания, ослепший, оглохший от наслаждения, столь острого, что сознание его снова помутилось. И без чувств он упал на судорожно бьющееся в сладостной любовной агонии тело Валета.
Ещё дважды за ночь они занимались любовью, позабыв обо всем на свете, одержимые друг другом, жаждущие новых и новых ощущений. Уже светало, когда оба уснули, тесно прильнув друг к другу среди изодраных одежд и сброшенных доспехов, усталые и опустошенные, но бесконечно счастливые и успокоенные.
Икабод очнулся, вырванный из сна прикосновением мягкой лапки. Несколько секунд молча смотрел на сияющее полосатое тельце и внимательные грустные глаза.
– Чешир?
– Вставай, вьюноша, – мурлыкнул кот, подталкивая к нему одежду. –И поспеши! Ибо настал День Безумия. Пешки Её Белейшества попытаются перекрыть Стейну путь к полю битвы, где уже ездит в ожидании Темный Всадник.
Икабод уже натягивал штаны.
– У меня нет оружия! Стейн научил меня сражаться, но где мне добыть меч?
– Ты найдешь его у спуска вниз. Отвлеки внимание Пешек. Иначе Стейну не прорваться к Безумному Полю.
Икабод уже вылетел из пещеры и бегом спускался вниз, просовывая руки в рукава камзола. Голова у него немного кружилась, но прислушавшись к себе, он с изумлением обнаружил, что страх совершенно покинул его. Возле поворота, воткнутый меж двух могучих валунов, торчал изящного вида меч с витой рукояткой.
– Куда мне идти? – спросил Крейн, сбегая вниз. Чешир летел рядом.
– Беги за те деревья, постарайся отвлечь внимание арбалетчиков. Иначе Стейн получит болт в спину, только лишь выедет на большую дорогу, – торопливо произнес кот. – Поспеши! И помни, прошу тебя, Икабод Крейн, где бы ты ни оказался, я могу исполнить лишь одно твое желание. Всего одно… Всего одно ТВОЁ желание, вьюноша! Но оно должно касаться только тебя самого!
Икабод его уже не слышал. Он уже мчался со всех ног к роще, в которой засели арбалетчики. Голова была пустой, звенящей и абсолютно ясной. Такой ясной, какой никогда не была. И ворвавшись в золотисто – алые заросли, он не думал ни о чем, кроме того, что опасность угрожает Стейну. ЕГО Стейну!
Он столкнулся лицом к лицу с обалдевшей от неожиданности пешкой и с такой силой ударил мечом, что лезвие, проколов каменную грудь, вышло из спины пехотинца. Вторая пешка поспешила на помощь первой и лишилась головы. Нелепо размахивая руками, безголовое тело заметалось и сбило с ног спешивших на подмогу остальных арбалетчиков. Икабод скрестил клинок с огромным пехотинцем, куда более сильным, чем он сам. Но уроки Стейна не прошли даром. Извиваясь, вертясь, протыкая и разрубая, он метался между неповоротливыми врагами. Боль прошила левую руку и ребра почти одновременно, и, упав на колено, он ткнул наугад вбок и вверх. Почти сразу онемела правая рука, а потом вдруг холод проник в грудь. Выпустив меч, Икабод попятился. Острие сабли выскользнуло из его груди, оставшись в руках умирающей у его ног пешки. Последний оставшийся пехотинец поднял арбалет, на его бесстрастном каменном лице не было никаких чувств и эмоций. Арбалетный болт ударил… мимо, в камень у головы, расколов его. Икабод, не веря своим глазам, смотрел на сверкающее, стальное острие, вышедшее из пешкиной груди.