– Я уже тридцать раз ответил, что меня зовут Ри Нар ки Торк и что я был на станции пассажиром! Я понятия не имею, куда шла станция и каким образом мы оказались на Маданге!
– Вы утверждаете, что за время вашего нахождения на борту станция посетила несколько обитаемых миров. Почему вы не покинули станцию?
– Нас обещали высадить в мире, из которого можно вернуться домой!!! – выкрикнул Ри. – Я говорил про это, сколько можно повторять!!!
– Неужели из тех миров нельзя было вернуться? – вкрадчиво спросил допрашивающий. Он сидел в тени, говорил бесстрастно, ровно, в его голосе не было ничего – совсем ничего. Ни упрека, ни раздражения, ни сарказма.
– Видимо, нельзя. Я не компетентен в этом вопросе.
– А вы, Биэнн Атум Соградо Ит, знаете, по какой причине контролирующие вас не высадили ни на одной из планет?
– Не знаю и не могу знать. Я преподаватель, специализируюсь на фольклоре и совершенно не разбираюсь в таких вещах, – Иту даже не нужно было врать, он говорил чистую правду, но все равно испытывал все большее раздражение.
– Что вы делали на секторальной станции?
– Ничего мы не делали, – огрызнулся Ри. – Сидели, где было сказано, и ни во что не вмешивались. Они почти никогда не приходили.
– С нами мало разговаривали, – добавил Ит, упреждая следующий вопрос. – Им, кажется, было не до нас.
– Куда шла станция?
– Мы не знаем!
– Куда шла станция?
– Они не говорили нам, куда ведут станцию! – заорал Ри. – Если бы знали, мы бы сказали вам, клянусь, но мы действительно этого не знаем!
– Но отношению к вам Бард и Сэфес вели себя как начальники или как подчиненные?
– Никак они себя не вели, говорю же, они почти не общались с нами, – у Ита возникло ощущение, что он говорит с каким-то особенно тупым студентом или пытается объяснить Скрипачу что-то важное, а тот никак не хочет слушать и совершенно не желает воспринимать. – Зачем вы спрашиваете одно и то же?!
– Каким образом станция оказалась на Маданге?
– Мы не знаем, как она вообще перемещается, и не знаем, почему она тут оказалась, – Ри еле сдерживался. – Мы вообще до этого не слышали ни про какую Мадангу, или как ее там!
– Каким образом…
– Да что вы заладили – «каким образом»?! – не выдержав, снова заорал Ри. – Не знаю я, каким образом! Каким-то! Может быть, случайно!..
– Как вы попали на секторальную станцию?
…Через десять часов, когда их снова отвели в комнату, Ит почувствовал, что его словно вывернули наизнанку. В ушах шумело, в глазах двоилось. Ри было не лучше – лицо его осунулось, черты заострились, глаза лихорадочно блестели. Встревоженный Скрипач бросился было им навстречу, но Ит отодвинул его рукой и сел на пол – ноги не держали.
– Нам конец, – констатировал Ри, садясь рядом. – Зачем они это делают?
– Не знаю, – ответил Ит. – Прости, я всю жизнь занимался преимущественно сказками. Но в сказках, которые я изучал, такого не было.
Они замолчали. Скрипач подсел к Иту и с тревогой заглянул ему в лицо.
– Чего тебе? – устало спросил Ит. – Соскучился?.. Тебя кормили?
Скрипач засмеялся.
– Длинный-длинный, а там оранжевое, такое синее, – радостно сказал он. – Ждал, ждал. Половинки далеко, под три угла. Однообразненько.
Ит покивал. Ри вымучено улыбнулся.
– Поесть бы чего-нибудь, – вздохнул он. – И попить.
– Принесут, наверное, – пожал плечами Ит.
…А на следующий день их допрашивали уже не вместе, с самого утра развели по разным комнатам, и началось. Ит едва сдерживался, чувствуя, что его эмоции словно раскачивает огромный маятник – от истерики и отчаяния к тупому равнодушию и полной апатии. Он все отвечал и отвечал на одни и те же вопросы, отвечал, уже не задумываясь, потому что задумываться не было никаких душевных сил. Да и физических тоже. От неподвижного сидения затекли ноги, плечи сводило судорогой, но прибегнуть к помощи детектора он не решился, и, как потом выяснилось, поступил правильно. Когда его вели обратно, он услышал где-то за спиной тихий голос, произнесший: «Похоже, действительно ничего не знают… этот вообще мальчишка, дурак». Слова обидели и обрадовали одновременно.
«Да, я мальчишка, я дурак, – твердил Ит про себя. – Я дурак, я ничего не знаю, я все сказал, что знал, только больше не надо меня вот так спрашивать, пожалуйста, не надо меня спрашивать, я ничего не знаю, я все сказал, что знал, только пожалуйста, не надо…»
От закольцованности мыслей, на которой он внезапно себя поймал, на него напал вдруг совершенно беспричинный смех, который удержать не было никакой возможности, и Ит начал смеяться, сначала тихо, но потом все громче и громче.