— Есть! — сказал военрук.
Юрий Семенович возвращался домой. По-летнему знойное солнце плавило асфальт.
— Значит, иногда сбываются самые невероятные мечты, — думал Юра. — Вот ведь Колечкин — парил. Значит, расчеты мои были верны. Почему же у меня не получалось? Ну помогали Лешке Маринка и какой-то дядька Ванька-гармонист. Но ведь чертежи и расчеты мои… Мои… А он парил! Висел над школьным двором и смотрел на нас, маленьких, беспомощных.
На улице было сумеречно. Впереди стеклянным кубом светился универмаг.
Юра поднялся на второй этаж. Там на фоне туфель, в форменном халате стояла Алла. За эти та года, которые прошли с того дня, как Юра зашел сюда в первый раз, ничего не изменилось.
— Можно подумать, что понятие мода не существует для вашего отдела. Все тот же набор?
— Просто вы слишком часто приходите, — грустно улыбнулась Алла. — Не успеваем менять…
— Мы уже на вы?
— Продавцы обязаны называть клиентов на «вы».
— Даже тех, которые приходят, чтобы пригласить в ресторан?
— И ресторан?
— Да. Сегодня у меня есть прекрасный повод дли того, чтобы собрать друзей, посидеть, потанцевать, поболтать… Лешка полетел.
— Да я и танцевать-то… А много будет друзей?
— Много… Ты и я.
Густые чернила вечера залили город. Спрятали корявые руки деревьев, осыпавшуюся штукатурку, порожистые скаты черепичных крыш.
— Входи… — Юра открыл дверь комнаты. Из погреба тянуло сыростью.
Она ходила босиком по прогибающимся доскам пола и касалась рукой проступающих в темноте предметов.
— Знаешь, я ведь влюбилась в тебя очень давно, когда увидела по телевизору. Ты пел песню под гитару…
— Но меня никогда не показывали по телевизору. И гитара… Я не умею играть.
— Нет, нет, ты просто забыл. Ты забыл, это давно было. Потом пришел к нам, спросил, есть ли у нас что-нибудь сорок четвертого размера, что не стыдно будет одеть с фраком.
— Чушь сморозил…
— Ты думаешь?
— Уверен. Хотел показаться очень остроумным.
— Вообще-то я знала, что ты все равно придешь.
— А я разве не приходил?
— Приходил, но видел только импорт сорок четвертого размера.
— У нас мальчишка сегодня полетел…
— Ты не слушаешь меня?
— Слушаю. Но Лешка летал, понимаешь, летал! Смотрел на нас всех сверху, видел нас, маленьких, беспомощных, и крылья держали его!
— Крылья?!
— Я же сам ему все рассказывал, чертил и ни черта не смог, а он парил, как этот мужик…
— Мужик?!
— Мужик в рубахе, сапогах, со свертком.
— Я знаю! Вначале он долго поднимается, и сверток цепляется за стены на узкой лестнице, потом он добирается до площадки, туда, наверх, на башню, потом достает крылья и…
— И каблук у него…
— Да, да, стертый каблук со сломанной подковкой. Смотри! Смотри! Вот он!
Мимо окна, отбрасывая огромную тень, шел коренастый мужчина в ситцевой рубахе, в брюках, заправленных в сапоги, с большим свертком в руках. Подковы звонко цокали в тишине спящего города.
— Он идет к башне, я знаю!
— Быстрее за ним! — она вскочила и выбежала на улицу. — Да быстрее ты, быстрее! Он уходит!
— Сейчас! — Юра влез под кровать и, распихивая ящики с закаткой и чемоданы, вытащил большой сверток.
— Бегом! Он пошел к крепости, к башне!
Они вбежали в башню и, спотыкаясь, начали подниматься по лестнице.
— Быстрее, быстрее! Он улетит без нас!
Сверток мешал Юре подниматься, цеплялся за углы, не проходил в узкие двери. Наконец, они добрались до верха, но мужика там уже не было.
Алла села на парапет:
— Неужели это все? Неужели что-то закончилось для нас? Мы его больше не увидим? Наверное, это так и должно было быть. Сегодня появился ты, а он…
— Он улетел.
— Я так всегда ждала его появления. Он приходил, когда было очень плохо. Приходил и летал.
И и с ним, а теперь я с тобой? Ведь мы с тобой тоже должны полететь?
Должны, — он разворачивал сверток. Два крыла трепетали в его руках.
…Солнце откуда-то снизу начало подкрашивать небо, начинался день.
Крылья стремительно падали к морю, беспомощно вращаясь, но возле самой воды вдруг распрямились, вздрогнули и, набирая высоту, полетели над просыпающимся южным городом.
Камень с дырочкой
— Два пирожка и мыло, пожалуйста.
Фарфоровая продавщица с недовольным выражением лица плюхнула передо мной на страницу из «Огонька» товар. Пирожки были холодные и вялые, как уши охотничьей собаки, а мыло большое и красное, как кирпич. Я думал брать пиво или нет. Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Рядом стоял человек с белым водоворотом волос вокруг розовой лысины. Он улыбался.