Татьяна вначале подключила ти-рейтер, но, попробовав местный воздух, поняла, что кислорода достаточно. А вот обогрев скафандра пришлось установить на максимум — на планете было так холодно, что Татьяна почувствовала, как натягивается от мороза кожа на лице. Если бы не безрукавка Ту-Ропа — тепла скафандра было бы недостаточно.
Она даже не оглянулась на воздушную волну, ударившую в спину — это стартовал МОД, уходя в высокое и чистое небо. Только и подумалось: «Скатертью дорога!» И чуть позже: «Ты сошла с ума, Татьяна Викторовна, не иначе!»
Обернулась лишь, когда стих гул двигателей. Пейзаж позади практически не отличался от того, что она разглядывала только что. Лишь где-то на горизонте маячили образования, похожие на скалы. Туда она и решила идти. Покопалась в настройках скафандра, чуть увеличила воздействие экзоскелета — чтобы было легко идти по снегу, и затемнила щиток шлемофона — от белизны появилась резь в глазах.
Шуня неожиданно выцарапался из-под внутреннего капюшона скафандра и принялся ползать внутри, пробуя щиток щупальцами, тоненько пища и полностью закрывая обзор. Вспомнив, что тампы родом с похожей климатом Майрами, Татьяна выпустила его наружу. Тот повисел мгновенье в воздухе, неуверенно шевеля ниточками, вздыбил шёрстку и вдруг запрыгал и закувыркался в полёте, издавая далеко разносящийся свист. Мелодичный звук то поднимался к небу, то раскатывался по поверхности планеты — Татьяна поймала себя на мысли, что Шуня поёт ликующую песнь, будто молитву возносит: свету, воздуху, снегу... пространству. И вспомнила, как однажды Ту-Роп смотрел с грустью на тампов, сцепивших щупальца в коридоре Лазарета, который здесь и сейчас, в этом пустом ослепительном мире казался тесным и тёмным.
Розовая комета резко оборвала «пение», сделала вокруг хозяйки круг почёта, набрала скорость, и скоро скрылась из виду.
Татьяна прислушалась к себе — впору было выть от горя, страха и одиночества, клясть себя в глупости и сговариваться с собственной совестью по поводу Геки, но на душе было удивительно спокойно и... светло. Не беспокоило даже то, что Шуня бросил её! Откуда-то она знала твёрдо — тамп вернётся. Найдёт хозяйку везде, где бы она ни оказалась. Всё, что ему сейчас нужно — насладиться скоростью, непозволительной в ограниченном пространстве станций и кораблей.
Она вздохнула и направилась туда, где торчали из-за горизонта утыканные иглами хребты скал. Ей отчаянно хотелось лизнуть снег — свет, приглушённый фильтром, был ярким и радостным, пространство вокруг дышало им, и всё это вместе располагало к какому-то по-детски шаловливому настроению. По прошествии нескольких часов пути усталость уже давала о себе знать. Одно из неизвестных солнц, более яркое, медленно, но верно склоняло лохматую голову к закату, другое, бледное и потому отчасти напоминающее луну, видную при дневном свете, только крабкалось от горизонта. Татьянины тени бежали с двух сторон — одна правее, другая левее, как верные псы. Только вот настоящий пёс в эту самую минуту тосковал где-то далеко по хозяйке — Татьяна знала точно... или ей это только казалось?
Она торопливо съела один из захваченных с собой сабов, запила водой, от которой на морозе ныли зубы. Белая пустыня никак не кончалась. Скалы стали лишь ненамного ближе — ледяная пустошь искажала истинные размеры пространства. Когда Татьяна поняла это, даже побоялась представить себе расстояние до цели пути. Уровень мощности экзоскелета пришлось перевести на средний — сказывалась мышечная усталость.
В ненамного приблизившихся скалах что-то блеснуло. Татьяна прищурилась, пытаясь разглядеть незвестный объект. Будто золотая монетка застряла между двумя тесно сдвинутыми скальными боками, взблёскивая от попадания солнечного света. Вот вертикальный луч вновь пронзил пространство, и одновременно донёсся до слуха Татьяны тонкий звук. Нота, столь же чистая, как и снег вокруг, поднялась до немыслимых высот и резко оборвалась, оставив в Татьянином сердце ощущения изумления и восторга: она слышала его раньше!
Экзоскелет был переведён на усиленную мощность. Огромными прыжками Татьяна помчалась туда, где посверкивал луч, указывая путь, словно свет маяка. Звенящая капель слышалась всё громче, будто падали на серебряный пол хрустальные подвески, разбиваясь, издавали тонкий звуковой аромат умирания.
Скалы приблизились, выросли так неожиданно, словно выпрыгнули из земли.
Татьяна затормозила, тяжело дыша. Приложила ладони к гладкому каменному боку. Впрочем, нет. Камнем тут и не пахло. Этот материал был полупрозрачен и гладок. И невыносимо холоден. Лёд!