Татьяна развернулась к консоли и ввела несколько характеристик поиска. Ей было совершенно ясно, что сатианеты ждали бы смерти с ненавистью к врагам, яростью и желанием жить дальше, чтобы отомстить им. Но не с равнодушием! Что-то напрочь оторвало их от реальности, превратив в безэмоциональные чурки, обшитые панцирями. Что-то, не попадающее под определение пси, фарма— или любых других видов известных Татьяне Викторовне вмешательств.
Консоль повторила информацию, которую сообщил Ту-Ганн.
«Ты можешь бывать в Вечности так часто, как пожелаешь! — вспомнила Татьяна слова Крагги ди Аллиен. — И если силы твои будут на исходе — обратись к ней за помощью, поддержкой или укрытием».
Может быть, время пришло? Иначе откуда это удушающее ощущение неправильности происходящего?
Татьяна закрыла глаза и мгновенно успокоила зачастившее сердце. Через минуту под веками посветлело — помещение обретало неясные, колеблющиеся очертания, фантасмагоричные и жутковатые. Лежащие в коконах сатианеты воспринимались горящими ровно языками пламени. Холодного пламени.
Прорыв сознания в ткань Вечности Татьяна ощутила безболезненно. Тени и огни под веками исчезли. Её окружил лес чёрных, блестящих и матовых, лент, в которых не чувствовалось угрозы. Вот только часть их бесконечно тянулась мимо, а часть трепыхалась полотнищами на ветру... Потому что невидимые лучи перерезали их, не давали разматываться в бесконечность, превращая... в оборванные провода Вечности. Что было так же неправильно, как и сияющий клиир, превращённый в механизм навигации! Как там сказал Гру-Хак? «Это не стоило трогать. Вообще не стоило...».
Видение трепещущих перед глазами лохмотьев оказалось таким ярким, что Татьяне захотелось провести рукой по векам. Невольное движение вовсе не отрезвило, а наоборот. Будто кто-то толкнул под локоть, заставил коснуться пальцами той самой упругой поверхности, толстой плёнки, сквозь которую раньше никак не удавалось проникнуть сознанию.
«Интересно, — неожиданно зашелестел голос Дуг-Кагна в сознании. — Гокам удалось найти ранее неизвестный спектр волнового воздействия на ДМИТ-поле. Излучение его дестабилизирует, отделяя Дач-агенты от существ... Лежащие здесь сатианеты — пустышки. Тела, с сохранившейся моторикой и кажущимся нормальным функционированием сознания... но по своей сути мёртвые тела!»
Татьяна растерялась. От осознания того, что видит и слышит. От явной параллели со словами Лу-Тана «...мёртвые небесные тела». От чудовищной несправедливости происходящего.
«Вам доступны такие глубины Вечности, куда не мог попасть я, Лу-Танни, — продолжал беззвучно говорить крелл в её сознании. — Видимо, синхронизация вашего разума с разумом Лу-Тана привела излучение мозга в состояние гармонии с излучениями ДМИТ-поля. Будь я на Сан-Заре, не почувствовал бы, не увидел, не понял того, что сейчас происходит! Вы стали мне проводником и зрением... Станьте моим орудием... Мне надо понять, где находится источник воздействия!»
— Лу-Танни? — тихо и встревожено спросил Ту-Роп, придвигаясь ближе. — Что с тобой?
Татьяна ему не ответила. Вытянувшись в струну, слушала глуховатый голос в сознании:
«Вы позволите мне управлять вашими способностями? — спрашивал Дуг-Кагн в полном безмолвии, не нарушаемом течением ленточного глянца. — Я буду вести вас, как ведёт вода. Слушайте плеск моего разума!»
И Татьяна слушала.
Перестала дышать.
Совсем остановила сердце.
Гигантская перевернутая чаша накрыла её, вызвав приступ клаустрофобии. Хоть и была огромна — но душила замкнутостью пространства, растворяющего мысли и чувства, расплавляющего внутренности, наполняющего странным покоем и... пустотой. Распался всегдашний гвоздик в сердце, ставший со временем не таким острым — печали по Артему. Бесследно истаяло тепло, подаренное Ларрилом; исчезло ощущение Дома, испытываемое всякий раз при воспоминании о Лазарете. Татьяна перестала быть собой и перестала принадлежать Вечности, повисла между небом и землей, между прошлым и будущим, между тут и там...
Ощущение собственной беспомощности кольнуло болью. Однажды Татьяна Викторовна попала в паутину, заставившую забыть о своём «Я» на долгие три года. Теперь ей не хотелось быть ни игрушкой в чьих-то руках, ни листком, плывущим по течению, ни звеном в цепи событий. В ней исподволь поднимался протест против безволия, против пугающей потери себя.
По краю сознания мелькнуло удивление Дуг-Кагна; усмешка его усатого лица пропала в блестящей темноте, которую Татьяна невольно стягивала к себе, пытаясь дать отпор пугающему чувству враждебности окружающего пространства, которое, казалось, можно было потрогать руками — холодного, липкого, гибкого. Усилие за усилием она продавливала его, пытаясь извести, заменить на глянцевый блеск Вечности. Прошло всего несколько секунд, с тех пор, как она ушла в себя, столь глубоко, что не заметила, как Ту-Роп встревожено заглядывает ей в лицо, но пространство неожиданно дрогнуло и подалось. Лежащий в ближайшем боксе сатианет смешно сморщился, словно собирался чихнуть. А затем его затрясло и забило, ударяя жёсткое тело о стенки бокса.