На мальчика на вершине утеса эта бравада не произвела никакого впечатленья. Пожав плечами, что должно было означать скорее скуку, чем что-либо иное, сын рыбака начал спускаться по утесу.
Спуск был нелегким и в двух или трех местах — опасным, и потому Мордред не спешил. Наконец он приземлился на уступе рядом со скалолазом.
Мальчики внимательно изучали друг друга. Сын рыбака видел пред собою мальчика приблизительно одних с собой лет, с гривой ярких золотисто-рыжих волос и со светло-зелеными глазами. Лицо у него было чистое и румяное, а зубы здоровые. И хотя его одежда была испачкана и порвана камнями, пошита она была из доброй материи и окрашена в яркие и, по виду, дорогие цвета. На одном его запястье блестел медный браслет, ничуть не ярче его волос. Сидел он, положив ногу на ногу, и обеими руками крепко сжимал поврежденное колено. Колено, очевидно, причиняло ему немалую боль, но когда Мордред с презреньем рабочего человека к праздной знати поискал следы слез, то не увидел ничего.
— Ты повредил колено?
— Вывихнул. Я оскользнулся.
— Нога сломана?
— Не думаю, наверное, я просто что-то растянул. Болит, если я пытаюсь на нее опереться. Должен сказать, я рад тебя видеть! Я торчу тут уже целую вечность. Даже не думал, что кто-нибудь окажется поблизости и меня услышит, особенно за гамом, какой подняли птицы.
— Я тебя и не слышал. Я увидел чаек.
— Что ж, благодаренье богам. А ты, похоже, недурной скалолаз.
— Просто я знаю эти скалы. Я живу неподалеку. Ладно, придется тебе попробовать подняться. Вставай, давай посмотрим, что у тебя получится. Ты вообще ногу-то опустить на землю можешь?
Рыжий мальчик помедлил, вид у него был слегка удивленный, словно тон незнакомца был ему в диковинку.
— Могу попытаться, — только и сказал он. — Я уже пытался раньше, но у меня только закружилась голова. Я не… Сдается, кое-какие из этих мест и вправду худые, а? Может, тебе лучше пойти за помощью? Попросишь мужчин захватить веревку?
— Здесь на мили вокруг никого нет, — нетерпеливо отозвался Мордред. — Мой отец ушел на лодке в море. Дома только мать, а от нее здесь пользы никакой. Но веревку я могу найти. У меня есть одна наверху. С ней мы как-нибудь управимся.
— Прекрасно. — Мальчик попытался улыбнуться. — Не волнуйся, я тебя дождусь! Но постарайся поскорей, ладно? У меня дома будут волноваться.
В хижине Бруда, подумал Мордред, его собственное отсутствие останется скорее всего незамеченным. Мальчикам вроде него нужно сломать ногу и не появиться дома под конец дня, чтобы кто-то начал тревожиться о них. Нет, это не совсем честно. Бруд и Сула временами квохтали над ним как пара кур над единственным птенцом. Он никогда не мог понять, почему; за всю свою жизнь он не испытал ни единого недомогания.
Уже уходя, Мордред увидел небольшую корзинку под крышкой, которая стояла на уступе подле мальчика.
— Корзинку я сейчас возьму с собой наверх, чтобы она нам потом не мешала.
— Нет, спасибо. Уж лучше я буду поднимать ее сам. Не тревожься, я могу прицепить ее на пояс.
Выходит, он все же нашел кое-какие яйца, подумал Мордред, а потом выбросил корзинку из головы, сосредоточившись на подъеме на скалу.
Подле выкопанного рва стояли грубые волокуши, сооруженные из выброшенных на берег морем досок: на этих волокушах обычно таскали торф к поленнице, сложенной возле хижины. К волокуше был привязан кусок сравнительно прочной веревки. Отвязав ее со всей возможной поспешностью, Мордред бегом вернулся к обрыву и снова преодолел медленный спуск вниз.
Повредивший ногу мальчик глядел хладнокровно и весело. Поймав конец веревки, он с помощью Мордреда закрепил его у себя на поясе. Пояс был богатый, из натертой кожи с серебряными с виду заклепками и застежкой. Корзинка уже была закреплена на нем на особом крючке.
Затем начался тягостный подъем. Он занял много времени — из-за частых остановок на отдых или для того, чтобы рассчитать, как легче всего будет преодолеть мальчику с поврежденной ногой тот или иной отрезок пути вверх по скале. Ему, очевидно, было больно, но с уст его не сорвалось ни единой жалобы, и указаньям Мордреда — нередко властным — он подчинялся без промедленья и не выказывая страха. Временами Мордред поднимался наверх, чтобы, где возможно, закрепить веревку, а потом спускался, чтобы подставить мальчику руку или плечо. Местами они ползли или медленно двигались, прижавшись к скале, а птицы тем временем кружили и кричали над ними, ветер, поднятый их крыльями, колыхал траву на утесе, и крики их эхом отдавались от камней, почти, но не совсем заглушая глухие удары и плеск волн.